Эд Горман - Финал всего этого Страница 4

Господи, я хотел всего лишь чуть-чуть по-старомодному разрушить семейный очаг... и поглядите, во что я вляпался!

Кендра и Рэнди вернулись к столику. Рэнди обругал еще двух официантов, а потом сказал мне:

- Вся эта пластическая хирургия... не понимаю, почему ты заодно не потребовал, чтобы тебя изменили в бабу. Ты же всегда слегка смахивал на бабу. Я по-дружески, ты понимаешь.

- Рэнди, - сказала Эми.

- Папочка, - сказала Кендра.

Но для меня это был высочайший комплимент: Рэнди, идол школы, опять взревновал ко мне.

Я не совсем понял, зачем Кендра вышла из-за столика, но она тут же оказалась около меня и сказала:

- Почему бы нам не потанцевать?

- Но Роджер устал, дорогая, - сказала Эми.

Кендра улыбнулась.

- А по-моему, у него еще осталась чуточка энергии, правда, мистер Дэй?

Танцуя в моих объятиях, соблазнительная, нежная, ласковая, кроткая, хитрая Кендра сказала:

- Знаете, она постарается вас соблазнить.

- Кто?

- Эми. Моя мать.

- Возможно, вы не замечали, но она замужем.

- Как будто это что-то меняет.

- Мы старинные друзья, только и всего.

- Я читала некоторые ваши любовные письма.

- Господи, она их сохранила?

- Все до единого. От всех мальчиков, которые были в нее влюблены. Они сложены на чердаке в картонках. Разложены по алфавиту. Едва она почувствует, что стареет, как вытаскивает их и перечитывает. Когда я была маленькой, она читала их мне вслух.

- Наверное, мои были очень непристойными.

- Очень милыми. Вот какими были ваши письма.

Наши взгляды встретились, как пишут в дамских романах. Но встретились не только они. Каким-то образом тыльная сторона ее ладони скользнула по моим брюкам в паху, и вздыбилась эрекция, которой позавидовал бы самый похотливый пятнадцатилетний козлик. Затем ее рука вернулась на положенное в танцах место.

- Вы действительно потрясающе красивы.

- Спасибо. Но вам доводилось видеть мою фотографию "До"?

Она улыбнулась.

- Если вы думаете о школьном альбоме, то да. Но фото "После" нравится мне гораздо больше.

- А вы искусны в дипломатии.

- Искусна я не только в ней, мистер Дэй.

- Почему бы не называть меня Роджером?

- Буду рада.

Мне хотелось провести остаток вечера в клубе особенно весело, но ничего не вышло. К тому времени когда мы с Кендрой вернулись к столику, Эми и Рэнди уже были сокрушительно пьяны, и у них заплетались языки. Я извинился, что отойду на минутку, а когда возвращался, увидел, что Эми на веранде разговаривает с субъектом, очень смахивающим на преуспевающего жиголо типа сверхмужчины. Позднее я узнал, что его имя Вик. За столиком милый старина Рэнди успел оскорбить еще нескольких официантов и пригрозил измордовать меня, если я не перестану лапать его жену и дочь, но язык у него так заплетался, что эффекта не получилось, особенно когда он начал расплескивать виски, и стопка выскользнула из его пальцев, а осколки разлетелись по всему столу.

- Пожалуй, пора и домой, - сказала Кендра и приступила к сложной процедуре упаковки своих родителей и погрузки их в новехонький "мерседес", который, к счастью, вела она.

Перед тем как сесть за руль, Кендра сказала:

- Возможно, увидимся попозже.

И я остался гадать, что именно означало это "попозже".

После душа, одной стопочки перед сном, значительной части программы Дэвида Леттермена и медленного проваливания в сон я узнал, что означало "попозже".

Предшествуемая резким стуком, в ветреную ночь, она оказалась за дверью, облаченная в макинтош, которым, как я вскоре узнал, исчерпывалась вся ее одежда.

Она ничего не сказала, а просто встала на цыпочки, сложив дивные губы трубочкой в ожидании поцелуя. Я одолжил ее, обнял за плечи, увлек внутрь, несколько смущаясь своей пижамы и халата.

До спальни мы не добрались. Она легонько толкнула меня в огромное кожаное кресло перед угасающим камином и осторожно села мне на колени. Вот тут-то я и обнаружил, что под макинтошем на ней нет ничего. Ее мудрые и прелестные пальцы быстро привели меня в состояние готовности, и я оказался в ней, но к экстазу в моем вздохе примешивался страх.

Наверное, будущие наркоманы ощущают то же самое, впервые испробовав героина - наслаждение от его упоительного воздействия и в то же время страх стать безвольным рабом чего-то, над чем они уже никогда не будут властны.

Я бесповоротно влюблялся в Кендру и понял это с той первой секунды в кресле, когда почувствовал душистую легкость ее дыхания и ощутил теплое шелковистое великолепие ее женственности. Когда мы в первый раз оторвались друг от друга, я снова растопил камин, достал вино и сыр, и мы лежали под ее макинтошем, глядя на языки пламени, пляшущие за стеклом.

- Господи, просто поверить не могу, - сказала она.

- Чему поверить?

- Тому, до чего мне с тобой хорошо. Правда.

Я долгое время молчал.

- Кендра...

- Я знаю, о чем ты хочешь спросить.

- О твоей матери.

- Вот именно.

- Если ты пришла ко мне только потому...

- ...потому, что она переспала с Бобби Лейном?

- Да. Потому, что она переспала с Бобби Лейном.

- Хочешь, чтобы я ответила честно?

Собственно, я этого не хотел, но что я мог сказать? "Нет, я хочу, чтобы ты ответила нечестно"?

- Да, конечно.

- Наверное, это послужило первым толчком. То есть чтобы прийти сюда и переспать с тобой. - Она засмеялась. - Моя мамочка крепко за тебя зацепилась. Я весь вечер следила за ее лицом. У-у-у! Как бы то ни было, я подумала, что это хороший способ поквитаться с ней. Переспать с тобой, хочу я сказать. Но еще до конца вечера... Господи, Роджер, это чистейшее безумие, но я влюбилась в тебя до невероятия.

Мне хотелось сказать, что и я тоже. Но я не мог. Пусть внешне я стал новым Роджером, но внутри был старой моделью во всех отношениях стеснительным, нервничающим и изнывающим от ужаса, что мое сердце будет растерзано.

На заре мы в третий раз занялись любовью в моей широкой кровати, и с подоконника снаружи за нами следили сойка и алый кардинал, а утренний ветерок вздыхал, запутавшись в сосновых ветвях.

После третьего раза мы минут двадцать молча лежали, обнявшись, пока она не сказала:

- Мне придется быть неромантичной.

- Сколько угодно.

- Гусиная кожа.

- Гусиная кожа?

- И мочевой пузырь.

- И мочевой пузырь?

- И утреннее дыхание.

- Ты меня совсем запутала.

- А. Я замерзаю. Б. Мне абсолютно необходимо посикать. И В. Можно мне воспользоваться твоей зубной щеткой?

В следующие три недели она провела у меня по крайней мере дюжину ночей, а в те ночи, когда по той или иной причине нам не удавалось встретиться, мы вели нескончаемые телефонные разговоры, как и все недавние влюбленные. Неважно, что говорить, лишь бы слышать ее голос, лишь бы она слышала твой.