Ирина Ванка - Секториум Страница 4

Шеф стоял, глядя в стену там, где должно бы находиться окно. Ни одного окна в офисе не было, ни в одном из доступных глазу помещений.

— Смотри в поле экрана, — повторил шеф, — там все подсказки.

Никаких подсказок там не было. Что делать? Зачем я здесь нахожусь? Как мне реагировать на объект в «поле»? Чертик захотел играть в салочки. Он попросту издевался надо мной, прятался в лабиринтах, окапывался, запирался, требовал, чтобы я поймала его, и гадко хохотал, видя мои бесплодные усилия. В конце концов, я поймала его рукой, но чертик сжался, выскользнул и оказался на крышке. «Ну, нет! — решила я. — Это против правил», и накрыла его карандашницей. Чертик снова запрыгнул в компьютер.

— Достаточно, — сказал Вега.

— Сейчас… Я знаю, как его достать.

— Его нельзя достать.

— Можно, можно… — уверяла я начальника и строила засаду из карандашниц и книжек.

— Это тест на контакт. От ловкости здесь ничего не зависит.

— Какой контакт? — удивилась я, и ловушка рухнула на панель. Поле экрана зарябило иероглифами.

— Тест на сближение с неизвестными биологическими объектом.

— Вот это… — удивилась я еще больше, — живой объект?

Вега улыбнулся.

— Ты предположила это… Ты полезла за ним руками в компьютер…

— Не надо было этого делать?

— Рискованное поведение не всегда рационально.

— Он сам выскочил из рамы… — возмутилась я. — Ему можно, а мне нет? Тогда объясните правила.

— В твоей работе правил быть не может, только интуиция.

— Наверно, я не тот специалист, которого вы искали? — догадалась я.

— Для этой работы мне нужен человек с определенным типом восприятия. Возможно, я ошибаюсь. Когда нет выбора, приходится рисковать. У тебя выбор был…

Когда я развернулась к экрану, чертик махал платком и утирал слезу, скорбя о моем проваленном тесте.

— Это рефлексивная голограмма, — объяснил Вега. — Аналог такого устройства появится на Земле к середине двадцать первого века.

Он подождал, пока я усвою информацию своим «асимметричным» сознанием. Эту асимметрию я впервые ощутила физически: вроде бы уже понимаю… но с другой стороны неуверенна, что понимаю правильно. Оба полушария вскипели одновременно и были отправлены остывать в холл напротив. Вега пошел в конец коридора к гуманоиду в респираторе и имел с ним продолжительный разговор. От Веги остались очки и трубка мобильного телефона. О таком чуде техники я уже слышала, теперь оно лежало передо мной, но я опасалась распускать руки. Я только приблизилась, чтобы рассмотреть. Кнопки забавно троились сквозь линзы. Вега пропал из вида, никто не наблюдал за новой сотрудницей. Я прикоснулась к стеклам очков, но это были не стекла. Это была резина, выплавленная линзой. Все в этом офисе было обманом. Даже очки не были очками, в них все плавало перед глазами. «Может, и реальность не является реальностью? — осенило меня. — Может, мне только кажется, что я живу?»

Холл, в котором меня оставили отдыхать, мастерски имитировал привычный мир: диван, столик, заваленный журналами; фикус в деревянной кадке и пустая бутылка, оставленной кем-то на книжной полке под ветками разросшегося плюща. Первый рабочий день тянулся в неопределенности. Неизвестность хуже головной боли усугубляла без того тревожное настроение. Поверх журналов лежал «Плейбой» с обнаженным бюстом на обложке. Этот факт настораживал, навевал неожиданно гадкие предчувствия, пока Вега не вернулся и не убрал «Плейбой» в дипломат.

— Это для Миши, — объяснил он. — Тебе больше понравится фото… — он стал рыться в куче, отбирая для меня журналы с художественной фотографией. — В Союзе такие издания редкость. Если захочешь выписать, скажи.

— Откуда вы знаете, что я люблю смотреть фотографии?

— Нетрудно догадаться. Люди твоего типа, как правило, пишут с ошибками и не осваивают языки, зато часами готовы рассматривать естественные объекты.

— Точно, — согласилась я.

— Заметь, что ландшафт в компьютерном изображении не был тобой воспринят.

— Разве там был ландшафт?

— Однако, — продолжил Вега, — его информационная нагрузка не уступает фотографии. Если бы ты ее видела, возможно, поняла бы сама, что задача решения не имеет. — Он оторвался от журналов и спустил на нос очки, чтобы видеть мою реакцию, которая сегодня подводила меня. — Ты неспособна к языкам, потому что получаешь информацию не из речи. Ты подсознательно, непроизвольно считываешь информационные пласты, недоступные нормальному человеку. Я хочу, чтобы ты научилась это делать осознанно и профессионально.

Шеф не счел нужным объяснится. Решил, что самостоятельное осмысление принесет больше пользы, потому что людям с моей аномалией ничего нельзя объяснить словами. Люди, подобные мне, не понимают слов, уши им служат для равновесия, а мозг предохраняет голову от сквозняка. «Вдруг он коллекционирует черепа?» — догадалась я, но убежать из офиса не рискнула, потому что не верила, что лифт это лифт. Я знала, что за мной никто не погонится, а значит, не спасет, если застряну в нем навсегда. С первого дня работы я поняла, что отпущена в свободное плавание без компаса и карты, но моя «акватория» скорее напоминала банку, чем океан, словно я не человек, а экзотическая рыба. «Интересно, — думала я, — аквариумные рыбки тоже изучают человечество? Ведь стеклянные стены одинаково прозрачны в обе стороны».

Длиннорукое существо в респираторе отвлекало внимание. Из холла его было лучше видно, но я не знала, прилично ли рассматривать гуманоидов? Имею ли я право к нему подойти? Может ли он говорить? Интуиция подсказывала, что надо познакомиться. Когда еще представится случай? Опыт предостерегал: нельзя два раза за день оконфузиться на новой работе. Мне нельзя подходить к этому существу так же, как совать руки в поле экрана. А почему нельзя совать руки в поле экрана, — сама догадайся. Вдруг, это еще один тест?

— Это Индер, лаборант-биотехник, — сообщил Вега. — С ним не только можно, с ним нужно познакомиться, потому что он лечит людей и с удовольствием разговаривает с ними. Еще вопросы есть?

— Нет.

— Ты уверенна, что нет вопросов?

— Я не уверенна, что они приличные.

— Здесь ты сможешь спросить что угодно у кого угодно, — пообещал Вега.

В тот день я узнала, что Индер зэт-сигириец, что вместо воздуха он дышит газовой смесью и никогда не снимает с носа «акваланг», потому что наш воздух ему не подходит. Я узнала, что Индер обладает свойством видеть предметы насквозь, что от него бесполезно прятать в карманах деньги, а в теле болячки. Он не пользуется рентгеном; он пользуется последними достижениями своей цивилизации в области медицины и не позволяет сотрудникам конторы болеть и умирать, как бы они к этому ни стремились. Индер разрешил мне заразиться любой болезнью, даже самой неизлечимой, но не сейчас… Он был очень занят и не мог уделить будущей пациентке должного внимания.