Георгий Гуревич - Рождение шестого океана Страница 4

Выступали многие, в том числе гости из Советского Союза, Китая, Индии. Все поздравляли новорожденное государство, с таким трудом завоевавшее свободу. О свободе заговорил и американский делец Сайкл. «Свобода разума, свобода деятельности, равное право человека, без различия веры, происхождения, расы, устраивать свою жизнь в соответствии со своими способностями — таковы великие принципы моей страны и вашей молодой республики», — уверял американец.

Как ни странно, банкир Тутсхолд, один из бывших губернаторов колонии, тоже говорил о свободе.

— Когда мы пришли в Джанджаристан, — сказал он, — ваша страна была в рабстве и унижении. Сотни владетелей опустошали ее разорительными войнами. Мы помогли вам объединиться, восстановили торговлю, построили школы, железные дороги и современные фабрики. Теперь ваша страна может стать равноправной в ряду просвещенных наций. И мы, ценя свободу и достоинство человека, добровольно отказываемся от своих особых прав. Милости просим в семью дружественных народов! («До чего же ловко излагает. Просто благодетель!» — подумал Ахтубин.)

Тутсхолд сделал знак рукой, и розовый флаг колонизаторов медленно пополз вниз. Затрепетал, разворачиваясь, флаг новой республики — синий с желтым кругом: солнечная страна среди моря. Князь в золотой каске отдал салют саблей, и капитан в коротких штанах тоже отсалютовал, пожалуй, изящней и четче князя. Затем капитан резко скомандовал и, сохраняя презрительное выражение на лице, щелкнув каблуками, повернулся налево. Печатая шаг, европейские солдаты двинулись за офицером. Ахтубин стоял в первом ряду, он хорошо видел потные старательные лица, видел, как качаются автоматы на груди и одновременно взлетают правые руки — вперед до пояса, назад до отказа.

«О чем думают эти молодые люди?—спрашивал себя Ахтубин. — Верят ли, что они сражались за культуру и цивилизацию? Не сомневаются ли после позорных поражений в пустынях и джунглях, что их правительство «добровольно» отказалось от своих прав? Жалеют ли погибших товарищей, стыдятся ли, ищут ли виновных? Или служат не размышляя: если приказано — целятся и стреляют; если приказано — держат равнение и машут рукой назад до отказа. А сами думают только о том, что в конце улицы — вокзал, вагоны, затем — пароход, а там — прохладная родина, где дышится легче и никто не стреляет из-за деревьев, Живы, сыты— и слава богу!»

Когда последняя шеренга солдат миновала площадь, в воздухе мелькнуло что-то полосатое. Это падал на мостовую сброшенный президентом арестантский халат.

Затем начался парад. Шла верблюжья кавалерия, горбатые скакуны были увешаны цветными лентами. Шли боевые слоны со стальными шипастыми щитами на лбу, с ножами, привязанными к клыкам. За слонами шли танкетки, машины вели бородатые водители с косицами. Патриархальные горные джанги никогда не стригли волос, но это не помешало им освоить современную технику. На огромных щитах несли живые картины: ловцы жемчуга с юга держали в зубах мешки для раковин, сборщицы чая с северных гор проворными руками обрывали листочки, охотники с запада дразнили копьями запертого в клетке льва, танцовщицы с востока плясали на щите, звеня ножными и ручными браслетами, и в центре хоровода покачивалась ядовитая змея.

 Тысячи и тысячи колес и ног прошли по площади, растоптали полосатый халат, разорвали его в клочья...

Конец эпохе арестантов! Страна вышла из тюрьмы!!

Гостиница, где жил Ахтубин, находилась в; Новом городе, построенном не так давно, в начале XX века. Город был задуман как парадная столица колонизаторов — архитектурный символ могущества завоевателей. В великолепном саду размещались министерства, банки, конторы, особняки генералов и чиновников, а на самой нарядной улице — магазины с громадными витринами. В последние месяцы они были разбиты демонстрантами, но теперь все приводилось в порядок: вставляли стекла, на вывесках подновляли фамилии владельцев.

— А почему вы так бережете европейских предпринимателей? — спросил Ахтубин профессора Дасью, сопровождавшего его.

— Мы за порядок, — ответил тот. — Мы против насилия. И не будем обижать людей только за то, что они приезжие.

Приезжие! Колониальных дельцов Дасья называет приезжими! Не слишком ли мягко?

В Новом городе было безлюдно. Только утром по широким улицам-аллеям катился поток автомобилей, роллеров, велосипедов. Но в восемь часов асфальтированные аллеи пустели, по громадному парку разгуливали лишь одни туристы, восхищаясь бананами с листьями, как зеленые простыни, и баньянами — деревьями-рощами с сотнями и тысячами стволов. Каждый баньян был живой родословной. В центре скрывался ствол-предок, от него отрастали ветви, от ветвей — стволы-сыновья, от их ветвей — стволы-внуки. Ахтубин купил у лотошника орехов, и, как только они загремели в пакетике, из гущи баньяна посыпались обезьянки. Они запрыгали вокруг Ахтубина, хватая его за брюки и за пиджак черными детскими пальчиками, ссорились, вырывая орехи, давали друг другу тумаки, лопотали что-то сердито и огорченно. Через полминуты от кулька не осталось ничего. Маленькие лакомки попрятали орехи за щеки — про запас.

— Однако, прожорливый народец! — усмехнулся Ахтубин.

Продавец полюбопытствовал: что говорит иностранец? И попросил Дасью перевести:

— В нашей стране говорят, что с каждым крестьянином садятся за обед семь гостей. Первый — чужеземец с кнутом и ружьем, второй — важный князь, владелец земли и воды, третий — купец, без него ни продать, ни купить, четвертый — жрец, который молится за князя и купца, пятый — чиновник, собирающий налоги, шестой — солдат, охраняющий покой гостей. И когда они все насытятся, приходит седьмой гость — мартышка. Спрашивается: что будет есть сам хозяин?

— Вы знаете эту притчу? — спросил Ахтубин у профессора.

— Это правда, — ответил Дасья. — Считается, что каждая мартышка съедает в два — три раза больше человека. Прыгает она много, прыжки требуют энергии. У нас в стране миллионы мартышек, в общей сложности они потребляют не меньше пищи, чем все население.

— Почему же вы не уничтожаете их, как мы сусликов?

— Нельзя. Традиции. По преданию, мартышки помогли царю джангов завоевать Джаристан три тысячи лет назад.

— Но ведь это только легенда!

— Мы уважаем народные верования. Надо действовать терпеливо. Самое главное сделано — чужеземцев мы прогнали. Что будет дальше? Мы изучаем мировой опыт. Кое-что возьмем у вас, кое-что у американцев. Мы еще выбираем...

Занятый государственными делами, Дасья не мог ежедневно водить гостя по городу. Однажды, оставшись один, Ахтубин свернул на боковую уличку, перешел по мосту за реку и оказался в сказочном «Багдаде». Улица, по которой, он шел, была огромным базаром. В ушах звенел разноголосый крик продавцов. Они хватали прохожих за руки, тащили в лавочки силой. Уличный парикмахер стриг клиента, стряхивая волосы на мостовую. Под рекламным плакатом, где миловидная блондинка чистила зубы пастой «Монблан», фокусник подыгрывал на дудочке раскачивающимся змеям. На прилавках сверкали оранжевые апельсины, грудами лежали связки бананов, пахучие ананасы, похожие на огромные сосновые шишки, вязкая и терпкая хурма и громадные индийские джеки ростом с тыкву, а по вкусу напоминающие дыню. Возле лавчонок, задумчиво пережевывая жвачку, лежали горбатые коровы, мешая покупателям и велосипедистам.