Андрей Егоров - Диксон Страница 4

– А что Сермягин, не пьет?

– Не пьет, – почему-то обрадовался геолог. – Совсем не пьет.

– Тогда ладно, – согласился я, рассудив, что под водку разговор пойдет еще более доверительный. – Наливай. Только я все равно попробую тебя уговорить вернуться.

– Да уговаривай сколько влезет. – В бороде геолога шевельнулась лукавая улыбка. Он полез в стенной шкаф, извлек пузатую бутыль самогона и водрузил на стол. – Вот.

– Откуда такое богатство?

– Вертушка привозит, вместе с консервами. Пилот, мать его за ногу, дерет втридорога. Но без самогона на базе совсем тоска. И потом, пройдешься по морозцу, сам бог велел немного выпить – для согрева не только души, но и тела…

– Вы нефть-то, вообще, здесь искали? – спросил я, когда было съедено по банке тушенки, и третья доза самогона разлита по стаканам.

– А как же… – удивился Шатров. – Все как полагается. Оборудовали лабораторию – взяли пробы воды, грунта. Даже подорвали кое-что… Нет здесь нефти, нет, и никогда не было. Собственно, кто бы сомневался. Нефти, вообще, нигде больше в мире нет. И глупо ее искать.

– Значит, нет, – я побарабанил пальцами по крышке стола, выпил залпом пахучий напиток и отодвинул стакан, – пожалуй, хватит… Значит так, Антон, мне надо знать, что здесь происходит. И если вы не собираетесь возвращаться, ты должен, по крайней мере, доложить, как обстоит дело. А я в свою очередь все, что ты мне расскажешь, перескажу в Институте.

– Если бы ты только знал... как обстоит дело, – пробормотал он. От самогона геолог сразу захмелел. Меня такой дозой было не взять.

– Я хочу поговорить с Сермягиным, – твердо сказал я.

Шатров изменился в лице.

– Вот, значит, как… А мне ты уже не доверяешь?..

– На меня возложены Институтом определенные обязательства. А я человек ответственный, сказал, что сделаю, значит должен сделать.

– Хорошо, – геолог поднялся одним рывком. Его «хорошо» прозвучало, как угроза. – Идем…

Через пару минут он стучал в дверь одной из комнат второго этажа.

– Леша, ты как?

– Чего тебе? – неприветливо отозвался Сермягин.

– Извини, что разбудил. Тут такое дело. Из Института приехал человек.

– Как?..

– Я говорю, человек из Института приехал, потеряли нас совсем. Вот его и прислали.

Последовала долгая пауза. Сермягин переваривал свежую информацию.

– Уходите, – крикнул он, наконец, – я болен.

– Болен? – удивился я, обернулся к Шатрову за разъяснениями. Тот пожал плечами. – У вас больные ходят на ночную рыбалку?..

– Да ладно тебе… Про рыбалку – это я так, сболтнул. Заболел он, правда. А на рыбалку я сам ходил.

– Значит, сболтнул, понятно… Бывает. А что Орловский, тоже болен?

– Угадал. Но ему намного хуже. Он даже не разговаривает. – Мне почудились в тоне Шатрова издевательские нотки.

– То есть на станции только ты здоров?

– Ну, да. Пока здоров, как видишь.

– А чем они больны? Может быть, им нужны какие-нибудь лекарства с материка?

– Нет, – быстро ответил Шатров, – ничего им не нужно, никакие лекарства им не помогут.

Я нахмурился. И заявил:

– Хочу увидеть гидрографа. Немедленно.

Геолог замялся.

– Тебе не понравится то, что ты увидишь.

– И все же…

– А ты упертый. Ну, хорошо, идем, – он поманил меня за собой. И мы направились к лестнице. – Я поместил его в герметичный бокс, – рассказывал Шатров. – Иначе поступить было нельзя.

– Думаешь, он заразный?

– Теперь это уже не важно.

Загадки мне порядком надоели, но прежде чем что-либо предпринять я решил дождаться встречи с гидрографом Орловским.

– Здесь он, – сказал Шатров, когда мы спустились на первый этаж и остановились у двери с выведенной на ней черной краской надписью «Бокс». – Не передумал?

– Нет.

– Валяй, – разрешил геолог и толкнул дверь.

В нос мне шибанул едкий запах с характерным букетом. Я и опомниться не успел, как понял что стою едва ли не по колено в буроватой жиже. Она выплескивалась через порог, как вода из переполненной ванной.

– Боже мой, – пробормотал я.

На койке, весь залитый нефтью, похожий на смоляное чучелко из сказки, лежал неестественно тощий человек. Его грудина то и дело спазматически вздрагивала, а изо рта вырывался хрип. Если бы не лихорадочное дыхание, я решил бы, что Орловский мертв. Какой маньяк с ним сотворил такое?!.

Я попятился от Шатрова, захотелось бежать сломя голову. Но куда?!

– Не надо меня бояться, – сказал он мягко. – Я тут ни при чем…

– Тогда кто? Кто это сделал с ним?!

– Вряд ли ты поймешь.

– Что я должен понимать?! – выкрикнул я, пребывая на грани.

– Иди сюда, – геолог надвинулся на меня, но я отпрыгнул назад. – Да иди же, – ему удалось схватить меня за рукав и почти насильно оттащить от комнаты. Он резко захлопнул дверь с надписью «Бокс». – Значит так, – перешел на командный тон Шатров. – Я дам тебе ватные брюки и краги, наденешь их.

– Зачем?

– Зачем? Ты же хочешь получить ответы на все вопросы. Для этого тебе нужно увидеть... Тем более что теперь ты тоже к этому причастен.

– Увидеть – что?

– Так сразу не объяснишь, – ответил он уклончиво. – Это надо видеть.

– Хорошо, только возьму с собой кое-что.

Шатров помялся.

– Черт с тобой, бери. Я пойду с тобой…

Я порылся в рюкзаке, сунул за пояс охотничий нож, на плечо повесил карабин. Шатров смотрел на мои приготовления, не скрывая скепсиса. Поинтересовался:

– С медведями собираешься воевать? Напрасно. Они мою станцию по дуге обходят. Боятся человека.

Я отметил местоимение «мою» и сказал:

– Мне один встретился, там, на дороге…

– Здоровый такой? Под тонну весом? Это Вовка. Мирный зверь. Я его рыбой подкармливаю. Он на людей не нападает.

– Белые медведи не приручаются, – возразил я. – Даже если выросли рядом с человеком.

– Это ты кому-нибудь другому расскажи, – обиделся Шатров. – Другие, может, и не приручаются. А этот очень даже приручился. Я все боюсь, он в ловушку мою попадет. Поэтому и ставлю ее только тогда, когда чужого зверя в поселок приносит.

– Пилот говорил, вы как-то одного медведя подстрелили?

Шатров хмыкнул.

– Одного? Бери выше. Их подстрелишь, пожалуй. Тут слоновий калибр требуется. Я действую по старинке, уже десятка три медведей взял.

– Как же ты их берешь? – воспользовался я его охотничьей терминологией.

– А на китовый ус. Режешь острую полоску уса, сворачиваешь в спираль, жирком заливаешь – и в лунку. Медведь наживку заглотит, жир у него в желудке начинает таять, ус распрямляется и рвет ему внутренности. Остается только тушу найти по следам, и разделать.

– Но это же варварство, – возмутился я.

– Варварство?! – рассердился геолог. – А кто их поголовье регулирует в России? Расплодились так, что человеку места нет. Я поначалу по поселку спокойно пройти боялся. Казалось, из-за каждого угла зверюга выскочит. А теперь вот хожу спокойно, как настоящий хозяин здешних мест. У медведей только печень есть нельзя – можно отравиться, а мясо вполне съедобное. Жир, опять же. Если им намазаться, совсем не холодно. Рыбачить ночью хорошо.