Владимир Михайлов - Черные Журавли Страница 4

- Юности свойственно увлечение, - произнес он дрожащим голосом. Пусть! Зато старости - бессилие. И если вы боитесь пройти вблизи Новой потому, что это вам уже не под силу, то к чему же...

Старик поднялся. Он резко вытянул руку, заставляя Игоря умолкнуть.

- Если бы потребовалось, - сказал он очень спокойным голосом, - я прошел бы даже сквозь Новую, не только вблизи нее. Но пока не вижу оснований изменять курс. Вот все.

- Нет, не все! - крикнул Игорь. - Вы боитесь! И, кроме того...

Но последние слова Старик предпочел не услышать. Это он умел. Он повернулся и вышел, резко захлопнув за собой дверь.

Старик сидел в обычной позе, упершись взглядом в экран, лицо его не выражало ничего, кроме готовности ждать. Терпение - вот чем он обладал в изобилии, вот что осталось ему от прошлого. Сидит. Смотрит. Месяцами. Годами... И это о нем рассказывают легенды!

Старик обернулся на звук шагов. Брови его выразили изумление: наверное, он ухитрился уже забыть, что на корабле их двое. Эта мысль все еще оставалась для него повой. Или просто не ждал Игоря так скоро?

- Капитан!

- Я вас слушаю.

- Вы говорите: жизнь в пространстве - абсурд. А ваши Журавли?

Старик помедлил.

- Вы же говорили, что ничего не знаете.

- Я и не знаю. Но кое-что слышал. Разве ваши Журавли - это не жизнь?

Старик покачал головой.

- Всего лишь явление природы.

- Почему же они - Журавли? - Игорь не хотел сдаваться.

- Это долгая история. И давняя. Но к земным птицам они не имеют отношения. К тем самым, на которых вы, по-видимому, еще не так давно смотрели не в одиночестве...

Игорь невольно вздохнул.

- Да, - пробормотал Старик, - Журавли обычно вспоминаются в таких случаях. Простая ассоциация. Улетают, уносят... Когда они прилетают, они не столь заметны.

- А ваши - тоже улетели?

- И унесли. Я же говорил: старые друзья уходят. И мало того: они еще оставляют нерешенные задачи или даже выдвигают новые, уходя.

- Я припоминаю... Там было что-то связанное с аварией корабля?

- Что-то! - сказал Старик сердито. - Такие вещи надо знать во всех деталях! Это опыт первопроходцев, сокровищница звездоплавания. Что-то!

- У меня ведь другой профиль. Я кончал не Московский звездный, а...

- Не имеет значения. Раз вы полетели...

- Полетел ради проблемы Новых! Но для вас, по-видимому, Журавли куда значительнее!

- Да. Они для меня важнее.

Игорь опомнился.

- Простите меня, - сказал он. - Мне следовало понять. Конечно, раз это связано с гибелью корабля... У вас там кто-то был, да?

- Кто-то - это слишком просто сказано. У меня там был друг. Большой. Сейчас ваш друг может жить на Земле, но и в полете вы не будете разлучены с ним, обладая возможностью видеть и слышать его. Иная связь!

И еще одно: сейчас вас охраняет в пространстве могучая защита, сделавшая наши корабли практически неуязвимыми. А тогда друзья нужны были здесь, рядом. Дружба защищала нас. Тогда и возник метод парных полетов: шло сразу два корабля.

- Я вспомнил, - сказал Игорь. - Вы же были там!

- Я был там.

- На "Согдиане"...

- Вы опять перепутали. Я шел на "Галилее". Теперь это уже седая старина, - он провел рукой по коротким волосам, - тихоход класса "Бета-0,5". Мы шли к Эвридике, чтобы сдать корабли Дальней разведке и вернуться на рейсовой машине. Иногда это кажется заманчивым: путешествовать в качестве пассажира. Мы заранее предвкушали... Я был на "Галилее", да. А на "Согдиане" находился мой друг. "Согдиана" обладала более мощными двигателями...

"Согдиана" обладала мощными двигателями и надежной защитой. Она могла ускоряться быстрее и вскоре опередила "Галилей". Конечно, это было нарушением правил парного полета, но "Согдиану" очень ждали на Эвридике планете в системе отдаленной звезды, где размещалась тогда передовая база Дальней разведки.

В день, когда расстояние между кораблями достигло полутора миллиардов километров, и связь, в те времена еще несовершенная, должна была прерваться, пилота "Галилея", как обычно в таких случаях, охватила грусть. В космосе всегда становится грустно, когда прерывается связь, пусть даже не навсегда.

Вдогонку другу был послан традиционный привет и пожелание чистого пространства. Ответ должен был прийти через три часа. Однако уже через полтора был принят сигнал бедствия.

"Галилей" увеличил скорость до предела, не переставая посылать в пространство ободряющие слова - единственное, чем он пока мог помочь. Но словам нужно было время, чтобы дойти до "Согдианы", прозвучать в ее рубке, обратиться в другие слова и вернуться обратно; пока же до "Галилея" долетало лишь сказанное в те минуты, когда пилот терпевшего бедствие корабля даже не был уверен в том, что его слышат.

Высокий голос звучал непривычно сухо; он сообщал, что случилось самое страшное: вышли из-под контроля и начали терять мощность генераторы дельта-поля. Антивещество в топливных контейнерах "Согдианы" изолировалось дельта-полем; это было новинкой, до сих пор везде использовали для этой цели электромагнитное поле. Причина аварии оставалась неясной, хотя пилот и высказал несколько предположений. Командир - он же и весь экипаж "Галилея" - лишь стискивал зубы: почему на "Согдиане" не пошел он? Привычка всегда выбирать слабейший корабль на этот раз обратилась против него; по ведь дельта-генераторы испытывались не раз и казались весьма надежными. Он еще увеличил скорость, хотя стрелки контроля безопасности уже колебались на красной черте.

Потом голос изменился, он произнес: "Слышу тебя, знаю - ты успеешь, успеешь. Я..." На этом передача оборвалась. Натренированная мысль подсказала, что защитная автоматика корабля, лишившись дельта-устройств, пыталась спасти машину, создавая в АВ-контейнерах электромагнитную изоляцию. Для того чтобы получить необходимую мощность, автоматы отключили все, без чего корабль мог жить, - в том числе и аппаратуру связи. Теперь "Согдиана" боролась молча.

Полученный с "Согдианы" ответ помог уточнить расстояние между кораблями. Оно оказалось даже несколько меньше расчетного; наступила пора начать торможение. Казалось противоестественным уменьшать скорость, когда все требовало сумасшедшего стремления вперед; но пилот "Галилея" знал, сколь многие погибли, мчась до последнего и развивая затем, на сверхсрочном торможении, запретные перегрузки. Он помнил трагические истории, когда спешившие на помощь корабли, вынесшись из глубины пространства, останавливались в намеченной точке, и терпевшие бедствие бросались в скафандрах и катерах под защиту бронированных бортов, стремясь скорее укрыться в надежных помещениях; по подоспевшие корабли оставались безучастными к попыткам людей проникнуть извне в намертво запертые входные камеры; и люди в пространстве сходили с ума, не зная, что великолепные машины несли мертвый, убитый собственной неосторожностью экипаж и открыть люки было некому.