Максим Макаренков - Рассказы Страница 4

Так должно было быть всегда.

Днем он развозил грузы на маленьком потрепанном грузовике, от одной лавочки, которая была всегда, до другой. Иногда выбирался в соседний городок, если его просили привезти товар, и сразу спешил обратно. Пожалуй, дорога была единственной его страстью, кроме Любимой. Он сливался с ней, расстилался и тек по ней, чувствуя каждую выбоину и каждый поворот трассы. Но всегда Он спешил обратно, останавливаясь только для того, чтобы купить какой-нибудь пустячок в подарок для Нее.

Однажды вечером Она не поцеловала его на прощание. Он удивился, но не обратил особого внимания. Ведь Она сказала, что плохо себя чувствует, а значит, это была правда. Потом их прогулки стали все короче. Она перестала дарить ему подарки. Он не понимал, заглядывал ей в глаза. Он не спрашивал Ее ни о чем, поскольку просто не мог представить, о чем спрашивать. А однажды она не открыла ему дверь. Он долго стоял возле закрытой двери, держа в руке шелковый шарфик, настолько глупой расцветки, что она была наивно-милой. Осень тихо обрывала желтую листву, засыпая ими городок. Тяжело вздохнув, Он обвязал шарфик вокруг перил крыльца и ушел. Сев в свой грузовичок, он поехал через весь городок и только на самой его окраине остановился и оглянулся. Ее дом был еще виден. Он шепнул: «Я не понимаю. Я хочу чтобы ты ответила, когда я вернусь. Почему? Скажи мне только, почему?»

И уехал.

Одно шоссе перетекало в другое. Он возил на своем маленьком грузовике все, что только могло уместиться в кузове. На обочине какого-то шоссе он услышал, что где-то идет война и поехал в ту сторону. Он завербовался в армию и возил сначала оружие, потом раненых, потом убитых. Он бросал свой грузовичок между разрывов, уворачивался от штурмовиков и бомбардировщиков и всегда привозил груз вовремя. Выходил из грузовика, ел то, что ему давали, молча откидывал борт и отходил в сторону.

Однажды на лесной дороге ему навстречу вылетел вражеский мотоцикл с коляской. Офицер, сидевший рядом с ним, успел только вытащить пистолет. Потом его голова разлетелась, и он неловко откинулся назад. Тогда Он взял пистолет, неторопливо открыл дверь кабины и застрелил сначала водителя мотоцикла, а потом того солдата, который сидел в коляске. Оттащив мотоцикл на обочину, он поехал дальше.

Одна война сменялась другой. Водитель маленького грузовичка и его машина стали легендой. Их боялись. Водитель стал седым как лунь, а от грузовика явственно шел запах мертвечины. Люди боялись смотреть ему в лицо потому, что выражение лица никогда не менялось. Шептались о том, что грузовик ездить уже не может, ведь прямо поперек капота шли пробоины от крупнокалиберных пуль. Много лет уже никто не видел, как Водитель ел. Никто не видел, как он заправляет свой грузовик. Многие говорили, что маршруты, которыми Он ездит, проходят не по обычным земным шоссе. Однако когда нужно было перевезти наиболее ценный груз или проехать туда, куда проехать невозможно, звали именно Его. Он молча выслушивал, неизменно отказывался от карты и уезжал.

Как-то Он привез оружие, боеприпасы, еду и медикаменты отряду, попавшему в окружение. Никто так и не понял, откуда появился грузовичок. Шел холодный осенний дождь, ничего не было видно на расстоянии двух метров, и из этой завесы вырулил грузовик. Капли дождя шипели, попадая на раскаленный докрасна металл. Водитель молча вылез и взялся за задвижку кузова. Снова раздалось шипение и потянуло сгоревшим мясом. Выражение Его лица не изменилось — Он откинул борт и отошел в сторону. Груза оказалось столько, что его пришлось бы доставлять целым автопоездом. Когда дверь кабины немного остыла, один из солдат попытался открыть ее. Водитель выстрелил ему в затылок, сел в машину и уехал в дождь. Останавливать его никто не решился.

В очередной раз перевозя оружие, Он оказался на пустынном шоссе, которое как стрела летело через лес. Миновав крутой поворот, Он увидел древние развалины маленького городка. Лишь один дом выглядел целым, на перилах ветер трепал выцветшую тряпку. Он притормозил около дома. Рассохшаяся дверь открылась, и на крыльцо вышла Она. На ней было тоже самое платье, что и в тот день, когда Он уехал. Только выцветшее и расползающееся от старости. Но сама она нисколько не изменилась, хотя давным-давно должна была умереть. Ее губы дрогнули, и Она собралась что-то сказать.

Водитель молча пожал плечами, захлопнул дверь кабины и уехал.

Мои корабли

Я ложусь на траву, в тени посадочной опоры старого грузового «Норда», срываю тонкий стебелек, прикусываю зубами. Я люблю вытянуться, сложить руки за головой, и смотреть, бездумно и спокойно смотреть в это вечно голубое небо. Здесь почти всегда солнечно. И очень редко бывают облака. Такая вот причуда местного климата.

Первые годы после прибытия я с самого утра надевал на голову тонкий ободок плеера и постоянно слушал нео-рок, психолаунж, джаз-нуово, только чтобы не оставаться один на один с тишиной степи. И с угрюмым, как мне тогда казалось, молчанием списанных кораблей. Одни добирались сюда своим ходом, перегоночные экипажи торопливо передавали документы забирали акт передачи с моей подписью, и я подбрасывал их до городка Гудстар, который расположился в сорока километрах к югу от моих владений. Да, моих. Ведь я был единственным человеком, отвечающим за все эти транспортники, десантные барки, штурмовые драккары Службы изучения Внеземелья, поисковые «иглы», прогулочные яхты, спасательные модули и прочие творения рук человеческих, которые встали здесь на свою последнюю стоянку.

Многие корабли уже не могли самостоятельно пройти по своему последнему маршруту. Их доставляли гигантские лихтеры. Я получал сигнал о прибытии, приводил в рабочее положение установку антиграв-луча, и аккуратно сажал, как правило, искореженный, корабль. После чего проводил все положенные процедуры консервации.

Работы было немного и с ней легко справлялся даже одноногий инвалид. То есть я.

В моем шкафу висит форма космодесантника. Спасательное подразделение «Плот» Службы изучения Внеземелья. Красивая форма. Жемчужно-серое сукно, серебристый аксельбант. Нашивки специалиста второго класса. И всего три рейда. Во время третьего второму звену пришлось вынимать из скорлупы джамп-модуля не только потерпевших, но и нас самих. Удар вулканической бомбы впечатал нас в раскаленную, огненно-красную грязь Тхукана.

Очнулся я только в госпитале. О периоде реабилитации вспоминать не люблю и сейчас. Вышел, опираясь на тонкую трость, с почти незаметной хромотой и металлопластовой ногой. Служба изучения предложила два варианта — почетная пенсия, неплохая компенсация за потерянную в ходе спасательной операции конечность или все тоже самое, плюс должность ответственного за объект СТБ-7 на окраинной планете Джерси-14. Иначе говоря — сторожем на свалке космических кораблей.