Джон Макдональд - Вино грез Страница 4

— Уж не собираетесь ли вы, Бад, вернуться к старым идеям об одержимых дьяволом?

— Может быть, и следовало бы. А что вы скажете о прослушанных нами новостях? Что заставляет человечество вечно гадить себе же? Откуда берутся шутники, которые становятся помешанными в то время, как у них для этого нет никаких причин? Нет, вы — психологи, делаете хорошую, но ограниченную работу. Где-то вокруг чего-то носится Х-фактор, которого вы никак не можете обнаружить. И пока вы его ищете, я, Шэрэн, отношусь к психологии и психиатрии с ограниченным и сомнительным доверием.

Издалека донеслось сипение. Бад пробежал глазами по темному небу, пока не увидел перемещающиеся на фоне звезд огни реактивного транспортного самолета, заходящего на посадку в Альбукерке; на таком расстоянии его шесть огненных языков сливались в одну тонкую оранжевую черточку.

Ветерок пошевелил волосами Шэрэн.

— Мне следовало бы в величайшем гневе восстать, — медленно сказала она, — и поразить вас словом, босс. Но тихий слабый голос внутри меня говорит, что в ваших горьких словах есть смысл. Как бы то ни было, если я сделаю допущение, что вы можете оказаться правы, то я также должна допустить невозможность изолирования Х-фактора. Как можно найти нечто, поражающее без предупреждения, и точно так же исчезающее?

— Это — одержимость бесами, — ухмыляясь, заметил Бад.

Шэрэн поднялась и оказалась на фоне света, не сознавая этого, будучи полностью поглощена своими мыслями. Эффект был потрясающий: в совершенно просвечивающемся платье она показалась не просто очаровательно стройной, но вызывающе соблазнительной, причем гораздо соблазнительнее, чем если бы старалась добиться того же обдуманными позами.

— Тогда, — сказала она, — в последнее время бесы стали более активными. О, я знаю; каждое поколение, достигающее среднего возраста, стойко верит в то, что мир, кажется, катится в тартарары. Но на этот раз, Бад, даже при моей юности, я думаю, что в этом что-то есть. Наша цивилизация представляется мне машиной, которая разваливается на куски от собственной вибрации. Во все стороны разлетаются части, очень важные части. Приличия, достоинство, нравственность. Все мы стали импульсивными, стали действовать по внутреннему побуждению. Все, что хотим сделать, — все правильно, при условии, что ваша убежденность достаточно сильна. Это… э-э…

— Социологическая анархия?

— Да. И все мои побуждения, мистер Лэйн, направлены против этого. Теперь вы понимаете, почему я так безумно хочу, чтобы вы добились успеха. Во мне живет вера в то, что если человечество сможет найти новые горизонты, то произойдет поворот к миру, в котором восторжествует порядочность. Ну как, не кажусь ли я вам чудачкой?

Они пересекали стояночную площадку, направляясь к автомобилю. Бад взглянул на ночное небо, на звезды, которые здесь казались более близкими, более достижимыми.

— Значит, неуловимые дьяволы, правда?

Шэрэн схватила руку Бада за запястье; ногти ее с внезапной силой впились в плоть руки.

— Но ведь они не останутся всегда неуловимы, Бад? Не останутся?

— Уже четыре года, как мной завладела навязчивая идейка, а дьяволы все так же далеки, как и вначале.

— Вы никогда не сдадитесь, Бад.

— Хотел бы я знать.

Они уже были около автомобиля. Через заднее чуть-чуть приоткрытое стекло до них донесся приглушенный храп Билла Конэла.

— Мне становится не по себе, — глухо сказала Шэрэн, — когда вы заговариваете о возможности капитуляции.

Бад наклонился, чтобы вставить в замок ключ. Его плечо коснулось Шэрэн. В тот же момент она оказалась в его объятиях, причем ни он, ни она не поняли, как это произошло, Со сдавленным стоном она тесно прижалась к нему, подставив ему полураскрытые губы. Бад понимал, что травмирует ее губы, но не мог остановиться. Он понимал, что это — забывчивость, частичка времени, украденного от проекта, от бесконечного потока сил и ответственности. Ему хотелось найти в ней всю теплоту и пыл любого физически здорового молодого взрослого человека. Ему было приятно, что ее пылкость оказалась под стать его собственной пылкости.

— Это — нехорошо, — прошептала она и, наклонив голову, отодвинулась от него.

Баду же пришлось встать на колено, и он принялся шарить рукой по гравию, пока, наконец, не нащупал упавшие ключи.

— Извините, — поднимаясь, сказал он.

— Мы оба устали, Бад. Мы оба напуганы до смерти тем, что может натворить генерал Сэчсон. Мы уцепились друг за друга… в поисках убежища. Давайте забудем об этом.

— Давайте забудем, Шэрэн. Но не насовсем. Отложим это на будущее?

— Пожалуй, — резко отреагировала Шэрэн.

— Ладно, мне не следовало этого говорить, — сказал он, понимая, что говорит это негодующим тоном.

Он открыл дверцу, и Шэрэн проскользнула мимо рулевой колонки на свою сторону сиденья, а он, сев за руль, захлопнул дверцу и, запустив двигатель, повел автомобиль по плавной дуге на шоссе, резко наращивая скорость. Мельком он взглянул на Шэрэн. При свете достигающего сюда наружного освещения она с лишенным всякого выражения лицом смотрела прямо перед собой. Вдруг с обочины на проезжую часть, испугав Бада, выехал большой грузовик. Бад ощутил легкий удар в руках от рывка рулевого колеса, но тут же овладел ситуацией. С места Шэрэн до него донесся резкий вдох.

— Будем считать, что я был одержим только что одним из проклятых дьяволов, — выдавил из себя Бад.

— Возможно, одержимы были мы оба, — откликнулась Шэрэн.

Бад опять взглянул на нее. Она улыбнулась и придвинулась к нему чуть-чуть поближе. — Кроме того, Бад, я полагаю, что я — чопорная дева.

— Я этого не ощутил.

— Именно это я имела ввиду, — загадочно объяснила она. — А сейчас ведите себя прилично.

Наступила тишина, нарушаемая лишь рокотом турбин несущегося сквозь ночь серого седана.

Глава 2

Свет электрических ламп уже поблек от наступающего с востока рассвета; Бад, Шэрэн и еще три человека ждали генерала Сэчсона в комнате для совещаний.

Седой лохматый полковник Пауиз, координатор проекта, с раздражающим треском катал по поверхности полированного стола желтый шестигранный карандаш. Майор Либер, прилизанный и напыщенно сдержанный адъютант Сэчсона, покусывал кончики усов. Худой вольнонаемный стенотипист вертел в руках стеклянную пепельницу.

Бад бросил взгляд на Шэрэн. Она ответила ему вымученной улыбкой. Под глазами у нее появились темные круги.

— Генерал очень огорчен всем этим, — громыхнул Пауиз. Его слова падали в тишине; которая давала понять, что кроме генерала, никто больше не огорчился. Бад Лэйн еле удержался, чтобы не отпустить саркастическое замечание по поводу высказывания полковника.