Димитр Пеев - ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ (Сборник НФ 1964 г.) Страница 4

На этом кончилось мое видение. Затем характер сигналов резко изменился, и комиссия решила не воспроизводить их, несмотря на все мои настояния. Ученые боялись, что с инопланетным пришельцем случилось какое-то несчастье и что измененные сигналы — это запись его смерти. А никто не может предвидеть, не вызовет ли агония неизвестного тяжелых травм в моем организме.

Что означает пережитое мною под влиянием омега-лучей?

Почему пришелец был одинок? Был ли он единственным в звездолете? Возможно ли, чтобы товарищи покинули его? Я чувствовал муку его одиночества, стремление вернуться на родину, напрасные надежды на помощь наших диких предков, от которых он получил только град камней.

Хотя я жил его чувствами и мыслями всего не: сколько минут, этот звездный человек, погибший сотни тысяч лет назад на нашей планете, стал мне дорогим и близким.

Где вы, собратья погибшего? Под какой двойной звездой вы живете, творите и мечтаете? Почему не посетите Землю снова? Человечество уже не встретит вас камнями. Или вы боитесь, что оно встретит вас атомными бомбами?

Или вы здесь, среди нас, но укрываетесь в невидимости, не считая нас достаточно созревшими для встречи с разумными существами других звездных миров?

Не это ли ваша тайна — тайна, скрытая в «волосе Магомета», более мудром, чем тысячи мудрецов?

С.ГАНСОВСКИЙ (СССР)

НЕ ЕДИНСТВЕННЫЕ СУЩИЕ (Поощрительная премия)

Шум погони приближался, и, задыхаясь, Наар опять подумал: нужно просить Юношу, чтобы он бежал один, оставил его, старика. (Он даже не знал, как того зовут, — просто Юноша). Но в этот момент могучий низкий рев, который так озадачил весь город и их двоих, когда они выходили из тюрьмы, снова потряс небо и скалы и умолк.

На этот раз он был еще сильнее, всеобнимающий свирепый звук. И он отчетливо ударил сверху, с неба.

Юноша, рослый и красивый, с пристальным суровым взглядом, остановился и повернулся к Наару.

— Ты слышал когда-нибудь такое, Учитель?

Наар покачал головой. Это было чуть-чуть похоже на рев урагана, но погода стояла безветренная. Это походило и на раскаты отдаленной грозы, но рев был отрывистым, коротким. Казалось, что-то приблизилось сверху, из невероятной дали, ударило как молотом и исчезло опять где-то там, в небе.

— Никогда.

Юноша посмотрел на небо, потом вниз, в долину.

Погоня остановилась. Их тоже напугал рев.

Украшенные с длинными бичами в руках и рабы тремя большими отрядами рассыпались по каменистому склону. В каждом отряде было еще по два быстрых диатона, но здесь, на крутизне, эти проворные звери делались неуклюжими — им мешали средние ноги.

Теперь все замерло.

Украшенные — высокие, крупные (каждый почти в полтора раза больше жителя и вдвое выше раба) — остановились, опустив бичи и задрав головы с тяжелыми гребнями к серому, клочковатому небу. Рабы сразу же уперлись длинными узловатыми руками в землю и стали отдыхать. Диатоны улеглись на камни, подложив под себя все шесть ног, и стали водить из стороны в сторону длинными узкими мордами.

Потом один из украшенных снял свой шлем с гребнем и помахал им над головой. Наару показалось, что отсюда, издали, он узнает его. Это был старейшина убежища Судилищ и Наказаний.

По знаку старейшины другие украшенные из двух отрядов сошлись к центру долины и стали в кружок. Сверху двум беглецам было видно, как шевелятся их губы — они совещались, поглядывая вверх. Затем они стали расходиться по своим местам.

— Вперед, Учитель, — сказал Юноша.

Они опять побежали, пробираясь в хаосе камней.

«Зачем он вывел меня из тюрьмы, — думал Наар. — Неужели я еще нужен кому-нибудь после этих долгих лет пыток и мучений?»

Он вдруг понял, что видит Юношу не в первый раз. Много дней назад его выводили по обычаю на площадь, и один из украшенных, подгоняя его бичом, кричал: «Вот безумец, который утверждает, будто над нашим небом есть еще одно, светлое! Вот он, кто отрицает Всеобщий Камень!» Он кричал тем особым гнусавым голосом, к которому украшенные приучают себя с детства, чтобы еще и этим отличаться от жителей и рабов. Тогда-то в толпе Наар заметил гордый пристальный взгляд и молодое суровое лицо и с горечью подумал: «Неужели иэтот презирает?» Но вот прошли дни, сегодня утром дверь камеры вдруг отворилась, мертвый страж лежал на полу, и Юноша вывел его из города. Зачем?..

Позади, внизу, раздались свистки и резкое щелканье бичей. Погоня возобновилась; беглецы молча прибавили шагу.

«Он называет меня Учителем, — сказал себе Наар. — Значит, есть такие, кто верит мне?»

А сам он уже почти перестал верить себе, и то, что было десятилетия назад, казалось ему почти сном. Тогда, еще молодой и сильный, он был так высок ростом, что в темноте его принимали за украшенного. По ночам он мог бродить по городу, не опасаясь попасть в убежище Наказаний. Наар стал сомневаться в том, чему учили украшенные. Их наука утверждала, что наверху, за серым мятущимся клочковатым небом, нависает вечный Всеобщий Камень, который и заполняет собой все Пространство Пространств. Что океан, который окружает собой со всех сторон край двадцати городов, там, дальше, за горизонтом, упирается в тот же Всеобщий Камень. Что единственная сущая жизнь где бы то ни было есть жизнь двадцати городов — жизнь украшенных и рабов. Камень внизу под нами и камень наверху, над серым небом — вот все, что есть, было и будет.

Но однажды, бродя по берегу, Наар увидел, как тяжелые волны выбросили на камни удивительную твердую траву, которая не растет нигде. Потом, позже, в пещерах рыбаков, которые доставляют украшенным рыбу, вылавливая ее руками, Наар не раз встречал изделия из той же гравы и убедился, что рыбаки верят в то, что за океаном есть еще другие земли и, может быть, даже другие города. Тогда он стал сомневаться и в учении о Всеобщем Камне. Он спрашивал себя, отчего же днем небо светлое, а по ночам темное, почему всегда меняется его цвет, откуда взялась жизнь в щели камня? И, мучаясь этими вопросами, он решил добраться до неба — влезть на Гору Всех Гор, вершина которой, как утверждала наука украшенных, соединялась наверху со Всеобщим Камнем.

Это было удивительное путешествие. Он поднимался все вверх и вверх, преодолевая кручи и пропасти. Сначала он питался только жестким мохом, который растет на скалах и который составляет единственную пищу рабов. Потом, обессилевшему от голода, ему попалось гнездо медоносной птицы. Наар знал, что мед — это пища украшенных и что он смертелен для жителей и рабов. Но он был так измучен, что решился разбить одно яйцо из гнезда и выпить его. Оказалось, что мед не повредил ему, а, напротив, дал силу, хотя он и не принадлежал к украшенным.