Филип Фармер - ФАТА-МОРГАНА 3 (фантастические рассказы и повести) Страница 4

Бесшумно подошла Мабель.

— Ты болен, — сказала она.

Том подскочил как ошпаренный. А собственно, почему? Он не сделал ничего постыдного. Но если так, почему он злится на нее? Можно понять его смущение, но не гнев.

Мабель стала смеяться над ним, и Том обрадовался: теперь можно на нее прикрикнуть. Он сделал это, и женщина повернулась и вышла, но тут же вернулась со всеми остальными близилась полночь.

К тому времени Том уже стоял в своем цилиндре. Он переставил сомнамбулатор Дженни так, что теперь они стояли друг против друга. Две двери лишь немного искажали картину, но Дженни казалась еще более далекой в пространстве и времени, еще более недостижимой.

Спустя три дня, в середине зимы, Том получил письмо. Когда он выходил из дома, почтовый ящик на дверях загудел. Том вернулся и подождал, пока письмо будет отпечатано и выскочит в отверстие. Это оказался ответ на просьбу перемещения в другой день.

Отказ. Причина: отсутствие причин.

Это была правда. Не мог же он сообщить истинную причину, ее бы сочли еще менее убедительной. Он пробил отверстие напротив номера 12. ПРИЧИНА: ПОПАСТЬ В ОБЩЕСТВО, ГДЕ МОИ ТАЛАНТЫ ПОЛУЧАТ ВОЗМОЖНОСТЬ РАЗВИТИЯ.

Том выругался. Как человек и гражданин он имеет право выбрать себе день, который ему нравится. По крайней мере, должен иметь. Что с того, что это хлопотно, требует перемещения личного дела и всех документов с момента рождения? Какая разница, что…

Нет, так можно злиться сколько угодно, и ничего не изменится. Он обречен на мир вторника.

Спокойно, буркнул он, спокойно. К счастью, я могу просить о перемещении неограниченное число раз. Попрошу снова. Думаете, мне надоест? Это вам надоест. Человек против машины. Человек против системы. Человек против бюрократии и бездушных законов.

Незаметно пролетели двадцать дней зимы, за ними восемь дней весны и вновь наступило лето. На второй из двенадцати дней лета он получил ответ на свою повторную просьбу.

Он не был ни отказом, ни согласием. В нем говорилось, что если по диагнозу астролога Том будет чувствовать себя в среду лучше, этот диагноз должен подтвердить психиатр. Том Пим подскочил от радости и щелкнул каблуками своих сандалий. Слава Богу, он живет во времена, когда астрологов не считают шарлатанами. Люди — то есть массы — потребовали признания астрологии и придания ей соответствующего ранга. Были приняты необходимые законы, и благодаря им у Тома теперь появился шанс.

Он спустился в сомнамбулярий, поцеловал дверь цилиндра Дженни и сообщил ей хорошую новость. Она не ответила, хотя Тому показалось, что глаза девушки слегка сверкнули. Конечно, то была иллюзия, но Том любил свои иллюзии.

Чтобы попасть на прием к психиатру и получить три консультации, потребовался еще год — сорок восемь дней. Благоприятным для Тома обстоятельством оказался тот факт, что доктор Зигмунд Трауриг был другом доктора Стелхели, астролога.

— Я внимательно изучил мнение доктора Стелхели и проанализировал ваше навязчивое стремление к этой женщине, сказал психиатр. — Я согласен с коллегой, что вы всегда будете несчастны во вторник, хотя не совсем разделяю его мнение, что среда для вас лучшее место. Но раз уж вы вбили себе в голову эту мисс Марло, вам нужно переместиться. Правда, с условием письменного согласия на курс лечения у психиатра.

Только потом Том понял, что доктор Трауриг хотел от него избавиться из-за наплыва пациентов. А может, и нет.

Требовалось ждать, пока его бумаги перешлют властям среды. Сражение было выиграно лишь наполовину — в среде могли от него отказаться. А если даже он достигнет своей цели что тогда? Хуже всего, что его может отвергнуть она, не давая уже никакого шанса.

Это было трудно представить, но она могла так поступить.

Том ласково погладил дверь, а потом прильнул к ней губами.

— Пигмалион по крайней мере мог коснуться Галатеи, шепнул он. — Я верю, что боги — совершенно бездушные бюрократы — сжалятся надо мной, который не может даже коснуться тебя. Верю!

Психолог определил, что он неспособен на долгую связь с женщиной, впрочем, как большинство мужчин их мира, в котором связи легко создавались и еще легче рвались. Дженни Марло он полюбил по многим причинам. Она могла напоминать ему кого-то, кого он любил в детстве. Может, мать? Нет? Впрочем, все равно. Он узнает это в среду. Самая главная правда заключается в том, что он любит мисс Марло, поскольку она не может его отвергнуть, не может надоесть, плакать, кричать на него, оскорблять и так далее. Любит ее, поскольку она недосягаема и нема.

— Я люблю ее, как Ахилл любил Елену, которую увидел на стенах Трои, — сказал Том.

— Впервые слышу, чтобы Ахилл любил Елену, — сухо заметил доктор Трауриг.

— Гомер этого не говорит, но я ЗНАЮ! Разве мог кто-либо устоять перед ней?

— Откуда мне знать, я ее никогда не видел! Если бы я знал, что ваша мания усиливается…

— Я поэт! — сказал Том.

— Скорее, у вас чрезмерное воображение. Гм-м. Впрочем, это может оказаться неплохой штучкой. Сегодня у меня свободный вечер. Знаете, что… вы разожгли мой интерес. Я приду к вам взглянуть на эту красавицу, эту вашу Елену.

Доктор Трауриг явился сразу после ужина, и Том проводил его в сомнамбулярий, как гид, ведущий известного критика к только что обнаруженной картине Рембрандта.

Доктор долго стоял перед цилиндром, причмокивая и перечитывая табличку с ее данными, потом повернулся и сказал:

— Я вас понимаю, мистер Пим. Можете рассчитывать на мою поддержку.

— Скажите сами, разве она не прекрасна?! Она же не от мира сего — и в прямом и в переносном смысле.

— Да, она очень красива. Однако, боюсь, вас ждет жестокое разочарование, а может, даже безумие, хоть мне и не нравится это ненаучное определение.

— Рискну, — сказал Том. — Я знаю, что веду себя, как безумец, но чего стоит мир без безумцев? Взять, к примеру, изобретателя колеса, Колумба, Джеймса Уатта, братьев Райт или Пастера.

— Трудно сравнивать пионеров науки и их стремление познать правду с вашим стремлением жениться на этой женщине. Однако, согласен, она поразительно красива. Но я был бы очень осторожен. Почему она до сих пор не замужем? Может, с ней что-то не в порядке?

— Насколько я знаю, она могла сделать это сто раз! ответил Том. — Может, ее постигло разочарование и она поклялась, что будет ждать настоящего мужчину? Может…

— Нет здесь никакого «может», — прервал Трауриг. — Но мне кажется, в вашем теперешнем состоянии опаснее оставаться во вторнике, чем перебраться в среду.

— Значит, вы согласны?! — воскликнул Том, хватая доктора за руку и тряся ее.