Питер Миллер - Пески веков Страница 4

Донован захлопнул дверь лаборатории и запер ее изнутри.

— Вот оно, Яйцо, — сказал он. — Я вам все покажу позже, сначала выслушайте меня. Только помогите мне перевязать руку.

Я разрезал его рубашку и размотал прозрачную металлообразную повязку, которая туго прибинтовывала его руку к телу. Я увидел глубокую рваную рану, как от удара зазубренным ножом. Обе кости предплечья были размозжены. Рана была промыта и смазана каким-то ярко-зеленым снадобьем с незнакомым мне запахом. Кровотечение остановилось, и против ожидания я не заметил никаких признаков воспалительного процесса.

Он ответил на мой немой вопрос:

— Мазь и повязка ее — Ланы. Один из ваших маленьких подопечных — в первый раз я таких не видел — захотел меня слопать. — Он порылся в нижнем ящике письменного стола. — Здесь нет ни одной чистой тряпки, — сказал он. — А искать в доме мне некогда. Придется вам использовать то же, что и было.

— Подождите, — запротестовал я, — нельзя оставлять такую рану без обработки. Это дело серьезное. Вам надо показаться врачу.

Он покачал головой.

— Некогда. Чтобы добраться сюда из города, доктору понадобится два часа. Со мной он провозится еще час. А мои аккумуляторы зарядятся через сорок минут, и я сразу же отправлюсь обратно. Выломайте пару дощечек из ящика для апельсинов, вон там в углу, и наложите мне новую повязку. Этого будет достаточно.

Отодрав тонкие дощечки, я сделал лубок и, убедившись, что кости стали на место, туго перебинтовал руку странной серебристой тканью. Завязав свободные концы петлей, я накинул ее ему на шею. После этого я пошел в дом за чистой одеждой для него. Когда я вернулся, он уже разделся и умывался над раковиной. Я помог ему надеть нижнее белье, натянул на него рубашку и бриджи, обул в высокие ботинки, включил электрическую бритву и наблюдал, как он водил ею по квадратному подбородку.

Он ухмыльнулся.

— А вы, профессор, молодец, — сказал он мне. — Ни одного вопроса, а, готов побиться об заклад, они так и вертятся у вас на языке. Ничего, я вам все расскажу. А дальше — хотите верьте, хотите — нет.

Посмотрите, вон там, на столе позади вас, лежит пружина. Это спираль, плоская металлическая полоска, свернутая так, что получилось тело, имеющее объем. Если вы нанесете на нее друг под другом две метки, то расстояние между ними по прямой составит около пятнадцати сантиметров. А можно прямо перескочить с витка на виток. Если пружину сжать, ваши метки сойдутся — вот так. Расстояние, разделяющее их по прямой, осталось прежним, но в то же время они теперь совсем рядом.

Вы знаете, как Эйнштейн представлял себе Вселенную: пространство и время взаимосвязаны в четырехмерный континуум, который изгибается и закручивается самым причудливым образом. Может быть, Вселенная замкнута, а может быть, нет. Может быть, она расширяется, как воздушный шар, который надувают, а может быть, уменьшается, как тающая градина. Ну, так я знаю, какую форму она имеет. Я это доказал. Она имеет форму спирали, как эта пружина. Временна́я спираль!

Понимаете, что это означает? Вот смотрите, я вам покажу. Видите первую засечку на пружине? Это настоящее. Это сегодня. Дальше следует будущее. Вот здесь завтра, а здесь следующий год. А вон там — еще более отдаленное время, один полный виток как раз наверху, точно над первой меткой.

Теперь следите. Я могу перейти из сегодня в завтра — вот так, двигаясь вместе с временем по пружине. Так это и происходит. Только по законам физики — энтропия и прочее — назад пути нет… Однонаправленное движение. И вы не можете двигаться быстрее, чем пожелает вести вас время. Но это если вы следуете пружине. А можно пойти напрямик!

Вот две мои метки — наше сегодня и два года спустя. По спирали их разделяют пять сантиметров, но я сжимаю пружину, и они соприкасаются. От одного витка к другому можно, так сказать, построить мост и перейти прямо во время, отстоящее от нашего на два года. Можно шагнуть и в другую сторону — на два года в прошлое.

Вот и все. Время свернуто спиралью, как пружина. Какая-то прошедшая эпоха в истории Земли лежит рядом с нашими днями, отделенная от них всего лишь неосязаемой гранью, сфокусированными силами, которые мешают нам ее увидеть или попасть в нее. Прошлое, настоящее, будущее — бок о бок. Но их отделяют друг от друга не два-три года, не сотня лет. По спирали от нас до них шестьдесят миллионов лет!

Я сказал, что с одного витка времени можно перескочить на другой, если построить мост. И я построил такой мост — вот это Яйцо. Я создал силовое поле, неважно как, оно, преодолевает невидимый барьер между нашей эпохой и соседствующей с ней. Электромагнитный толчок отправляет машину в заданном направлении — вперед или назад. Так я оказался в эпохе динозавров — перенесся на шестьдесят миллионов лет назад.

Он замолчал, словно давая мне возможность возразить ему. Но я ничего не сказал. Я не физик, и, если все было так, как он говорил, если время действительно было спиралью с примыкающими друг к другу витками и если его свинцовая машина могла служить мостом между ними, тогда и фотографии, и яйца, и птица — все становилось возможным. А ведь они были не просто возможностью — я видел их своими глазами.

— Как видите, обычные парадоксы тут не приложимы, — продолжал Донован. — Убийство собственного дяди, одновременное пребывание в двух местах и прочее… Виток времени равен шестидесяти миллионам лет. Можно перейти с одного витка на другой, проскочив шестьдесят миллионов лет, но нельзя сделать скачок на более короткое расстояние, не прожив этих дней. Если я перенесусь сейчас на шестьдесят миллионов лет назад или вперед и проживу там четыре дня, то вернусь сюда во вторник, то есть через четыре дня, считая от этой минуты. Вопрос о том, чтобы отправиться в будущее, узнать обо всех чудесах науки, а затем вернуться обратно и изменить судьбу человечества, также отпадет, так как шестьдесят миллионов лет — слишком большой срок. Вряд ли к этому времени на Земле еще будут жить люди. А если и будут, если я узнаю их секреты и вернусь обратно — это окажется возможным только потому, что цивилизация грядущего возникнет благодаря моему возвращению в мое время. Это звучит довольно дико, но так оно и есть.

Донован замолчал, уставившись на тускло-серый корпус Яйца. Он перенесся мыслями в прошлое — на шестьдесят миллионов лет назад, в эпоху, когда владыками Земли были гигантские динозавры. Он видел стада трицератопсов, пасущихся на лугах мелового периода, наблюдал, как нежились в укромном болоте представители неизвестного науке вида бронтозавров, следил за археоптериксами, лилово-черными, с крысиными хвостами — они пронзительно кричали, сидя на древовидных папоротниках. И он видел не только их!