Марина Ясинская - Пересечь границу Страница 4

Она кивнула в ответ, отчаянно стараясь не разреветься. Опять земля уходит из-под ног, снова она стремительно падает, падает в никуда…

– Сашенька, слушай меня, – Герман крепко взял ее за плечи, – Саша, все будет хорошо. Главное – пересечь границу с Россией. Пойдем, у нас очень мало времени.

Воздух серых сумерек оказался холодным и неожиданно тяжелым. Трап уже спустили, и в густом тумане по нему тихо скользили вниз призрачные фигуры.

– Постарайтесь держаться вместе, – напутствовал Герман, – так безопаснее. Ты все запомнила? Тебе надо в Ригу, а оттуда – на любой монорельс в Россию.

Саша кивала, с трудом заставляя себя делать каждый шаг. Воздух резко пах йодом. Плеск волн растворялся в густом тумане. Сырость пробралась за воротник, холодными струйками потекла по спине. Дрожали руки.

Трап. У поручней – несколько размытых фигур. Да и вообще – все вокруг расплывается дрожащими кляксами. Наверное, из-за тумана.

Лицо Германа совсем близко. Оно не расплывается – оно очень четкое. Кажется, оно никогда еще не было таким четким.

Надо – надо что-то сказать на прощанье. Ох, сколько всего надо сказать – а времени нет. Почему же она ничего не говорила – ведь у них было столько долгих дней? А оставшихся мгновений едва ли хватит на самое главное. Да и что оно – самое главное?

– Герман, мне надо тебе сказать…

Слова не шли. Так уже было.

Герман помнил. Кивнул.

– Я знаю.

Теперь надо заставить себя отпустить рукав его жесткого кителя и шагнуть на первую ступеньку.

Надо.

Надо!

Шаг вниз. Как в бездну.

Спустившись на причал, Саша обернулась. Ей показалось, что там, наверху, все еще стоит Герман. Но наверняка она сказать не могла – палуба растворялась в колеблющемся тумане сырых сумерек.

До Москвы Саша не доехала.

Ее ссадили на границе, не обратив внимания на карточку беженки, и оставили в буферной зоне. Вместе с теми, кто ждал своей очереди попасть в Россию.

Здесь были беженцы и вынужденные переселенцы, мигранты и сезонные работники, нарушители иммиграционного режима и нелегалы. Все они ждали. Ждали собеседования, суда, выдачи или продления визы, амнистии. Были здесь и граждане России – те, кто отказывался платить налог на бездетность или не желал лечиться от наркомании и алкоголизма. В буферных зонах находились все те, кто не был достаточно хорош для того, чтобы жить в новой России, активно занявшейся своим возрождением после едва не уничтожившего ее полвека назад демографического кризиса.

Теснившиеся по несколько семей в крохотных квартирах, стоящие часами в очереди у единственного продуктового магазина или у банкомата в день выдачи соцпособий, днюющие у биржи труда в надежде, что вдруг появится хоть какая-то вакансия – а какие могут быть здесь вакансии? – постоянно боящиеся не успеть убраться с улиц до наступления комендантского часа, люди мечтали о том дне, когда их наконец выпустят из буферной зоны в Россию. А там – там одобренным переселенцам помогают с жильем, там есть работа, там получаешь хороший социальный пакет. Там не патрулируют улицы вооруженные отряды соцнадзора. Там порядок, спокойствие и свобода, такие редкие в бурлящем от перемен мире. Там – совсем другая жизнь.

Надо только дождаться этого дня.

И Саша ждала. Ждала всего второй месяц, но уже изнемогала от жизни в буферной зоне. От беспорядков, от очередей, от грязи и шума, от постоянного напряжения, от состояния подвешенности между небом и землей. От того, что в который раз от нее ничего не зависит. Но больше всего – от страха, что ожидание может затянуться на несколько лет, а такое случалось сплошь и рядом.

Вообще-то предполагалось, что дела беженцев попадают в приоритетные списки и, соответственно, рассматриваются быстрее. Но здесь все упиралось в крохотный пробел законодательства и в принципиальность того человека, от которого зависела ее дальнейшая судьба, – в участкового соцнадзора северо-западной буферной зоны Андрея Степанова.

Серьезный, ответственный, вежливый, выдержанный, умный – он был из самого первого выпуска ВУЗТов. Человек нового поколения.

– В инструкции четко сказано: «беженцы, имеющие гражданство другой страны». А у вас, Саша, вообще нет гражданства. Значит, придется ждать в общей очереди, – раз за разом повторял ей участковый.

Говорил ровно и терпеливо. Саше поначалу казалось, что вот уж он-то, такой вежливый, такой предупредительный, войдет в ситуацию, вот ему-то можно объяснить, вот он-то поймет.

Как сильно она ошибалась! За его участливым тоном и понимающей улыбкой не было ни участия, ни понимания.

– Робот, – шептала она про себя, с ненавистью глядя на сероглазого юношу. – Машина – холодная и бездушная…

Отчаяние требовало действий. Любых. Каких угодно. Ведь выбралась же она из Штатов – без денег, без документов.

В памяти сразу всплывали липкие глаза и редеющая шевелюра офицера консульства. Неужели опять? Неужели все на этом свете решается только таким образом?

Каждый раз, когда появлялся Степанов, она смотрела в его серьезные серые глаза, и ей казалось, что его ничем не проймешь.

Но и тут она ошиблась.

Да, участковый не проявлял инициативу и не делал намеков. Но пусть и выпускник ВУЗТа, здоровый молодой мужчина и не думал отказываться, когда смертельно бледная Саша сама сделала первый шаг.

Впрочем, очень скоро она о том сильно пожалела. Пленум Верховного Суда в очередном постановлении устранил крохотный пробел законодательства, и Сашины документы немедленно перевели в приоритетную очередь.

Несмотря на это, одним разом встречи с Андреем, к большому сожалению Саши, не ограничились.

И снова воскрес и постоянно присутствовал рядом с ней четкий – до самых мелких деталей – образ седеющего офицера российского консульства.

– Думаю, через два месяца вам назначат собеседование. Тем временем предлагаю уладить последние формальности.

Несмотря на все, что между ними было, участковый продолжал вести себя как прежде, даже когда находился с Сашей наедине, – вежливо, корректно и отстраненно, и непременно обращался к ней на «вы». Это безмерно ее раздражало.

– А разве еще не все?

Саша уже заполнила бесчисленное количество форм. Сдала отпечатки пальцев, сетчатки и ДНК. Прошла медосмотр. Пришли положительные результаты исследования слепка ее психологического состояния.

– Нет, не все. Мне необходимо знать, что вы будете делать – стерилизацию или генетическую коррекцию?

– Извини, я не понимаю.

– Новая демографическая политика России не приветствует увеличение числа темнокожих граждан. А вы – носительница гена темной кожи, и он непременно проявится в одном из последующих поколений.