Святослав Логинов - Одиночка Страница 4

Игнат сосредоточился и вызвал в памяти виденную лишь однажды комнату. Подобной техникой владели немногие, называлась она ментальной галлюцинацией. Игнат снова, ссутулившись, стоял посреди комнаты и мог внимательнейшим образом разглядывать вещи, на которые в реальности не обращал внимания. И все-таки они были замечены, отложились в памяти, и теперь их можно перевести в разряд осознанного.

Картинка на стене, не новомодный постер, а раскрашенная фотолитография. «Маленькая кошечка охотно играет с мальчиком», – апофеоз пошлости, современные коллекционеры за такое бешеные деньги платят. Литографированный мальчик лет трех даже отдаленно не напоминает Шурку. Котов во дворе и вовсе не замечалось, так что картинка безвредна, если не считать вопиющего дурновкусия.

Тарелки с супом на столе нет, да и какой может быть суп, когда хозяйка собирается ложиться в больницу? Ох как неохота было Лидии Андреевне ложиться в стационар, пусть даже для рядового обследования! Рина Иосифовна еле уболтала подозрительную старуху. Обещала после обследования вторую степень инвалидности, а это льготы и прибавка к пенсии. Вот и думай: в больницу неохота, а на инвалидность – так очень даже.

И все-таки супом в комнате пахнет, тем самым, фрикадельковым. Пообедала хозяйка еще до приезда врачей, посуду помыла и поставила в буфет. Но запах остался, и значит, появление тарелки с супом объясняется по Фрейду как небывалая комбинация привычных впечатлений. В кошмаре непременно должно быть что-то из впечатлений минувшего дня. К сожалению, впечатления старушкины, а кошмар – родной, Игнатов. И у каждого из пострадавших кошмар тоже родной, а Лидия Андреевна как бы вовсе и ни при чем.

На столе лежит книга, вместо закладки торчит кончик рекламного объявления. Игнат прищурился, прочел название на коленкоровой обложке. Все-таки хорошо, что одинокие старушки предпочитают перечитывать классику. Оказалось бы на столе что-то глянцевое – и гадай, имеет ли оно отношение к последним событиям. А так вызвал в памяти давно прочитанный текст и все понял. Ай да бабка! Значит, это не герой романа мальчика убил, а злобный Игнат Шомняк… ловко придумано, дедушка Фрейд был бы доволен. Неужто на совести Лидии Андреевны – кровь неведомого Шурки? Нет, вряд ли… маленькие девочки редко убивают мальчишек. И потом… как там в подлиннике: «Мальчик лежал, выбросив одну руку вперед, другую придавив коленом, одна нога его казалась немного короче другой…» – тут явно творческая переработка, чтобы побольнее ущучить незваного гостя.

– Дело ясное, что дело темное, – произнес вслух Игнат и, стряхнув остатки сосредоточенности, встал. Его еще покачивало слегка, но в целом состояние было нормальным.

Теперь предстояло наводить справки, в первую очередь кто такой Шурка и какую роль он сыграл больше полувека назад в жизни нынешней старушки Лидии Андреевны.

Легко сказать – наводить справки, а закон о неприкосновенности личной жизни куда девать? И без того вся контора работает полулегально. Это ж подумать страшно – соваться не просто в личную жизнь, а в подсознательное, куда и сам человек не осмеливается заглянуть. По закону подобные эксперименты можно осуществлять только с согласия пациента. А Лидия Андреевна никаких разрешений не давала и давать не собирается. Она со своими кошмарами сжилась, а что полгорода из-за нее пребывает в глубокой депрессии – вещь практически недоказуемая, особенно для самой виновницы. И чуть выползет история за пределы лаборатории, как немедленно объявится какой-нибудь правозащитник и громогласно заявит: «По какому праву вы лезете во внутренний мир пожилой женщины? Нарушение закона налицо, а оснований для вмешательства – никаких. Статистика самоубийств по району?.. частота обращений к психиатрам?.. количество несчастных случаев? Но при чем здесь Лидия Андреевна? Вот и засуньте свою статистику сами знаете куда. За подходящую цену мы вам еще и не такую статистику сварганим».

В результате получается, что работающие в центре – не то благодетели рода человеческого, не то убийцы в белых халатах. Во всяком случае, со времени последнего прокола всякая деятельность центра была прекращена прокуратурой, и то, чем занимался только что Игнат Шомняк, иначе как преступлением против личности назвать нельзя. Причем преступление совершается с особым цинизмом, под самым носом у работающих следователей.

За день своим людям не удалось выяснить ничего. В таких случаях обычно клиента оставляли на несколько дней в покое, но Игнат понимал, что еще раз заполучить Лидию Андреевну в больницу вряд ли удастся, да и неизвестно, что с ними будет завтра – может быть, всех арестуют. Поэтому он решил ближайшей ночью повторить вылазку, а там хоть трава на дворе не расти.

Комната, большая, светлая… это понятно, теперь так всегда будет. Люди незнающие, слыхавшие что-то, но не понявшие ничего, полагают, что такие, как Игнат, шастают по чужим снам. Оно, конечно, случается, что разные сны начинаются с одного зачина, а потом расходятся, словно тропинки от камня с надписью: «Направо пойдешь…» – но очень немногие видят такие сны и даже помнят, что уже бывали в этой ситуации, знают, какого коня потеряют, если пойдут направо. А при путешествии в подсознание отправная, базисная точка встречается непременно. Конечно, меняться будет и эта комната, символ устойчивости переменчивого мира, но меняется она медленно, за годы. У дедушки Фрейда о таком слова нет, то ли не знал, то ли ему неинтересно было.

А вот мелочи в комнате меняются непременно. Тарелки с супом нет, книги тоже… хотя книга была в реальности, а здесь засветилась жутковатой инсценировкой. На столе лежит неровно отрезанная скибка хлеба и большой пыльный огурец. Дедушка Фрейд немедля сделал бы вывод, и на этот раз ошибся бы; как там, в анекдоте… бывает ведь и просто сон. Хлеб и огурец имеют двоякий, но совершенно не сексуальный смысл: прежде всего, они означают, что Лидия Андреевна дочитала-таки книгу, а во-вторых, ей, искусной поварихе, решительно не понравился больничный обед. И это правильно, нравиться больничный обед не может по определению.

А вот и фаллический символ: на том месте, где валялась увиденная в первый раз сабля, лежит игрушечная жестяная дудка. Ох как давно отечественная промышленность выпускала подобные игрушки, теперь такое только на картинках Пахомова увидеть можно!

Левой-правой! Левой-правой!На парад идет отряд!

Значит, не удалось взять чужака саблей, и Лидия Андреевна перевооружается. Очень мило, посмотрим, чего можно ждать от дудки. Поднять, что ли, трубу и задудеть? Нет, в комнате нельзя, в базисной точке вообще не следует совершать необдуманных действий. Ты нашумишь не подумавши, а старушка умом повернется. Страшное дело, если в центре мира, где все должно быть неизменно и безопасно, прозвучит жестяной сигнал тревоги. Реакция в таких случаях непредсказуема. Чужая душа – потемки, даже если в ней царит солнечный день.