Салим Аюб - Приключения духа Страница 4

«Мурлиспаид… честь… Хусравони… месть Сиявуша… Навруз… Жаворонок!..»

«Из Хуталона пришел,Опозоренный пришел…»

«Оплот Ирана рухнет, ставши слабым.Сулят светила счастья лишь арабам,И будет этих пришлых часть однаВ одежды черные обличена.Нам не оставят…»

«…Науззу биллоху мин-аш-шайтони раджим, Бисмиллох-ир…»

«Гляди на этот мир рассудка взором…»

«С тех пор как существует мирозданье,Такого нет, кто б не нуждался в знанье.Какой мы ни возьмем язык и век,Всегда стремился к знанью человек…»

«Небесный круг, ты — наш извечный супостат».

«Были на свет мы не зря рождены.Слово словами восславить должны.Тайный предвечной хранитель — оно,В праведной жизни водитель — око.Явлена в слове причина причин…»

Звуки, вырвавшиеся наружу, были разнообразными, с различным ритмом и напевом, они походили на отрывки из древней поэмы в сопровождении лютни и бубна. И от каждого из них по телу Фаридуна пробегала дрожь и замирало сердце. Фаридун почти сходил с ума и перед его взором словно сновидения или звезды сменяли одно другое разнообразные видения.

«В пятерне страданий сердце изошло немой тоской…Этих кос, как струн дутара, не коснуться мне рукой»

«Море любви — словно сердце Аттора, довольно алмазов, что сыплем с уст…»

Фаридун упал на влажную землю и ничего больше уже не слышал. И тут раздался топот бесчисленных копыт. Если бы Фаридун различил бы эти звуки, он почувствовал бы, что каменные грязные копыта приземистых лошадей скачут по его сердцу:

«Урр-р, ур! Урр, ур, ур! Ки-ии-кг! Кий-иг! Урр! Уктой! Чингиз! Чагатой! Урр!»

Вслед за этими воплями и восклицаниями вырвался наружу плач, и затем мягкий, сладкозвучный голос, полный боли, произнес следующие слова: «Они ни к кому не проявляют милосердия, а напротив, убивают женщин, мужчин и детей, разрывают животы беременных женщин и разбивают головы еще неродившимся детям».

Послышалось скорбное стенанье ная. И хмельной сладкозвучный голос запел:

«Послушай, о чем повествует най,Как в одиночестве он стенает…»

Другой голос произнес:

«Умом ощупал я все мирозданья звенья,Постиг высокие людские души паренья…»

Голоса переплетались, накладывались друг на друга:

«Эй сердце, эта беда и несчастье доколе?..»

«Встань, не тужи! Что печалью о бренном томишься?..»

«О караванщик, сдержи верблюдов!Покой моей души, мой сон уходит…»

«Бедиль, мир обезумел, поняв твои речи…»

«Соль сыплет на раны мне сахарный смех твоих лалов и жемчугов: О как ты прекрасна…»

«Эй юноши Аджама, душа моя и ваша душа…»

«Из Индии и Самарканда, Ирана и Хамадана — вставайте… От тяжелого сна, тяжелого сна, тяжелого сна вставай!»

«Революция затмевает солнце».

«Ты путь мне закрыл, и я закрыл тебе путь,Надежды нет на свободу, пока стоим стеной…»

«От тяжелого сна, тяжелого сна встань, встань, встань, встань… встань…».

С чувством отрады и удивления Фаридун понял, что наконец-то постиг простую истину, истину, которая может исправить мир.

Звуки все еще кружились вокруг его головы, и Фаридун, отлично разбирая все нотки, наслаждался каждым тоном, каждым оттенком.

Вырвавшиеся на волю звуки заглушили стук капель. Каждая строка, каждое двустишие рождали сияние в его воображении, а сердце заболело от громких звуков. Сновидения обступили его: двор Саманидов, Рудаки, арфа, чертог Хусрава, саз Барбада, храм огнепоклонников, маг, Бохтар, Деваштич, маленький черный раб и проницательность Заратуштры, стекающая по лицу Хилоли кровь, челн Темурмалика, умолкшие безлюдный улицы Самарканда, из Балха в Рум, маснави, дети из внуки, друзья и помощники сайидов, дворцы в сто столбов и гора Столб, Сино сын Ситоры, Газни, Махмуд, банщики, кружащиеся дервиши, Санои, глина и гончары, губы любимой и край поля, земной шар в комнате Дониша, хитрость Афранга и тяжелый сон юношей Аджама…

День, сиявший четыре тысячи лет назад, и день, которому всего двести лет, день вчерашний кружились вокруг головы Фаридуна, и звуки, вырвавшиеся из тюрьмы, сдавливали его грудь. Он знал, что тяжесть, легшая ему на сердце, для одного человека — словно камень, это тяжесть многих сердец. Он знал, что ему выпала судьба освободить пленные звуки. Теперь он должен вывести звуки из темноты пещеры. Звуки, которые сияли словно алмазные звезды под сводами пещеры.

Он пошел вперед, звуки следом за ним.

Живые звуки, проведшие столетия в темнице Времени.

Живые звуки, которые на свободе создадут живые картины. И озарят темные глубины. Эти голоса разбудят даже мертвых.

С лицом, облитым потом, в порванной одежде, с окровавленными руками и ногами Фаридун шел, твердя: «Мы должны найти себя. Должны узнать себя. До, тех пор, пока не станем другими. В конце концов, мы люди! Наше назначение не в том, чтоб есть и спать! От еды и спанья наши рты займут место глаз, в каменный груз и в бездонные пещеры превратятся наши животы, а сердца обрастут жиром. До тех пор, пока не познаем сами себя, мы останемся такими. И будем рвать друг у друга сладкий кусок и мягкое место…»

Он не помнил, как и когда вошел в город. Звуки, которые летели за ним, как стая журавлей, ворвались без разрешения в каждый дом, в каждую дверь, заполнив пространство спящего города.

На рассвете мир стал иным.

Либо иным стал город, либо само Время.

Стройные высокие красивые люди с привлекательными женами и резвыми ребятишками прогуливались по цветущим улицам и, поздравляя друг друга, вели разумные беседы. Стройные миловидные девушки соревновались в знании поэзии с мужественными юношами. Деревья цвели, а воздух был наполнен звуками ласкающей слух музыки.

И мир был настолько прекрасным и радостным, что в каждом сердце возникало горячее желание схватить окружающих за руки и закружиться в веселом хороводе.

…Фаридун в то раннее утро тоже поднялся ото сна с радостным чувством. Он хорошо отдохнул и чувствовал бодрость в каждой клеточке тела. Сегодня он может быть совершенно свободен от всего, может провести время в безмятежном ничегонеделанье. Но в углу его тесной комнатки стоял собранный рюкзак, а на столе покоился компас с часами и дальномером…