Алекс Карр - 2-я книга. Сенсетивы Галана Страница 4

– Рун, любимая, тебе было плохо без меня? Отчего ты так страдала и мучила себя, любимая?

– Я боялась, что ты покинул меня навсегда, Дор. – Тихим голосом, но уже без прежней печали, ответила мне она.

Мне стало очень радостно оттого, что я был так нужен ей и одновременно горько из-за того, что был таким бесчувственным болваном. Даже не пытаясь сдержать своего волнения, я чуть слышно спросил её:

– И ты по прежнему боишься этого, Рун?

– Да, любимый. – Ответила она со вздохом.

В своей беспокойной и взбалмошной жизни я встречался со многими женщинами. Про некоторых из них я мог сказать, что любил их, хотя и не до умопомрачения. Возможно, что были среди них и такие, которые любили меня, но так уж случилось, что я до той поры не обзавелся семьёй. Впрочем, варкенец может стать архо, то есть женатым мужчиной, только на Варкене, совершив традиционный варкенский брачный полет, так во всяком случае я считал до Галана. Поскольку я был в то время изгоем, да, и остаюсь им сейчас, то путь на Варкен был для меня закрыт, а стало быть мне не было суждено стать архо, обрести жену, семью и традиционную мужскую прическу из сотен тоненьких косичек. Поэтому я и мечтал всю свою жизнь провести в космосе и быть вечным скитальцем, гордым, независимым и одиноким, принадлежа одним только звёздам. Теперь же я мечтал только об одном, – полностью, и душой, и телом, принадлежать этой необыкновенной девушке.

Хотя Руните ещё не было и двадцати стандартных лет, в ней было нечто такое, чего женщины, порой, не достигают и за три тысячи лет жизни. Она была удивительно мудрой и невероятно трепетной девушкой с весёлым и добрым нравом. Я прекрасно понимал то, что нас разделяет даже не одна, а сотни эпох, что против нашей любви выступает огромная, могущественная корпорация, законы, написанные какими-то уродами, не ведающими что такое любовь, а также многое другое, включая то, что я был изгоем, но всё это уже не имело никакого смысла. В тот момент я принял окончательное решение и потому уже ничто не могло остановить меня. Прижав Руниту к себе, я сказал ей твердым, решительным и уверенным голосом:

– Рунита, любимая, я больше никогда не уйду от тебя. У нас с тобой не будет дома с крылечком и палисадником под окнами потому, что мы будем вечно в пути. Очень часто мне придется идти на риск и тебя будет постоянно терзать тревога за меня, такова уж моя судьба, но ты всегда будешь знать, что я твой муж и что я всегда иду только к тебе одной. Возможно, что когда-нибудь найдется кто-то более сильный и ловкий, чем я и тогда тебе принесут горестную весть о моей гибели, даже после этого я вернусь к тебе, хотя и не сразу, но любить я тебя буду по-прежнему. Скажи мне, девочка моя, ты готова разделить со мной жизнь, полную тревог и волнений, жить со мной находясь постоянно в пути, в бесконечном странствии?

– Да, любимый мой. – Голос Руниты хотя и прозвучал негромко, в нём было, однако, столько внутренней силы и любви, что я сразу же понял, это моя судьба.

Эта девушка не иначе, как была послана мне самой Великой Матерью Льдов и я не мог отказаться от этого небесного дара. Голос моей Руниты, внезапно сделался таким громким и звонким, что оглушил меня. Она крепко поцеловала меня и буквально выкрикнула:

– Дор, любимый мой, я прошу тебя только об одном, будь самым сильным и самым ловким, будь смелее всех, будь непобедимым и знай, если тебя однажды сразит чей-то меч, то на землю упадут двое!

Эти слова вернули меня к суровой действительности. Теперь мне нужно было подумать о том, как рассказать Руните о том, кем я был на самом деле и что делал на Галане. Да, это была ещё та задача, рассказать девушке, родившейся и выросшей в эпоху феодализма и даже не знающей что такое электричество, о всех чудесах современного мира. Впрочем, я очень надеялся на помощь Бэкси, которая была великолепным психологом, а ещё на то, что любовь способна творить самые настоящие чудеса. Ну, а пока что нам следовало одеться понаряднее и отправляться в кают-компанию. Стоило мне сказать Руните об этом, как она всплеснула руками и тотчас принялась суетливо искать в платяном шкафу своё любимое кремовое, ажурное платье, в котором впервые поднялась на борт "Принцессы". Понимая почему она хочет надеть именно его, я быстро осмотрел капитанскую кладовую своим сверхзрением и пару минут спустя нашел его в сундуке. Достав платье телепортом, я быстро привел его в идеальный вид и надел на девушку.

После обеда, который прошел в очень радостной и тёплой обстановке, день оказался насыщенным множеством приятных встреч и событий. Около пяти часов дня мы достигли островка Равел, где на внешнем рейде стоял на якорной стоянке здоровенный, ослепительно белый с золотом, флагман имперского военно-морского флота, красавец-фрегат имперского военно-морского флота "Император Вольтраг". Приветствуя нас, трижды прогремели выстрелы его пушек и канониры "Принцессы" отсалютовали тремя ответными залпами из двух бронзовых пушчёнок. Сигнальщик просемафорил на фрегат известие о том, что мы благополучно вернулись с острова и с его борта уже через несколько минут был спущен здоровенный, шикарный, адмиральский шестнадцативесельный баркас, посланный за нами. Пока Жано Коррель подводил нашу смугляночку "Принцессу" к белоснежному и элегантному кавалеру "Императору Вольтрагу", мы набились в эту золочёную галеру, словно грибы в лукошко.

Охотники, все как один, одетые в нарядные костюмы преимущественно зелёного цвета, бросились помогать военным морякам, бравым парням в парадных белых робах, которыми командовал Ролтер. Поскольку счастливая Рунита повисла у него на шее, то командование баркасом пришлось взять на себя Ягги Гонзеру и хотя эта здоровенная посудина была так перегружена, что едва не черпала воду бортами, мы быстро пошли вперёд, таща на буксире синюю шкуру. Вскоре мы уже стояли на палубе громадного семимачтового парусника и смотрели на то, как наш трофей, отмытый до глубокой синевы, матросы вывешивают на рее. Нейзер, вооружившись каким-то багром, с показной гордостью демонстрировал своему юному собутыльнику из Роанта и двум его корешам, адмиралу, барону фрай-Тасквику и капитану "Императора Вольтрага", графу фрай-Керселу тот ловкий и стремительный удар, которым он, якобы, завалил синего барса.

Только мне было заметно, что мой стажер лишь сейчас стал жалеть о том, что этого не произошло в действительности. Да, оно и понятно, ведь трое молодых дворян из Роантира внимали его россказням с широко открытыми ртами, а когда он развязал мешок и высыпал на палубу здоровенные клыки, когти и хвостовые секиры барса с несколькими длинными синими прядями, те и вовсе онемели. Самое же смешное заключалось в том, что выпусти я этого вертопраха на острове с копьём, то он уже через неделю переколотил бы на нём всех барсов, такой это был смелый и здоровенный парень. Когда я сказал всем об этом со смехом, то очень многие, особенно охотники, согласились и даже стали рассказывать морякам о том, что этот дикий кируфский вергер, умеет доводить себя до бешенства. Те притихли и лишь моё ехидное напоминание об изгрызенном им заборе, заставило всех рассмеяться.