Кшиштоф Борунь - Фабрика счастья Страница 4

- И они счастливы?

- Говорят, что очень. Так по крайней мере утверждала сотрудница Алла.

- А разве вы не узнали хотя бы, кем они были раньше? Какова была его или ее профессия?

Продолжительное гудение прервало разговор - автопилот сигнализировал посадку.

- Займите, пожалуйста, места в креслах! - прозвучал из громкоговорителей приказ. Одновременно на пульте перед Тин загорелась лампочка сигнализатора.

- Станция ТКР-322! Полоса АВ-3. Безаварийная?

- Безаварийная! - подтвердила Тин.

- Сойдите с линии!

- Выключаю!

Ракета заколебалась в воздухе и мягко села на высунувшиеся из корпуса амортизаторы.

Тин нажала кнопку автомата, открывающего главный люк, и встала с кресла. Несколько мгновений она задумчиво смотрела на мертвое табло гиперконтроля, потом встряхнула головой, как бы отгоняя неприятные мысли.

Машинально вынув из ящика автомата кассету бортжурнала, она медленно направилась к двери.

2

Белая вилла утопала в сочной зелени. Уже издалека сквозь ветви деревьев Тин заметила серебристый корпус ионтера, стоящего на небольшой площадке перед домом.

Она поспешно взбежала по лестнице. Еще у двери ее оглушили резкие звуки какой-то старой джазовой симфонии.

В расположенной в мезонине мастерской среди разбросанных на полу больших листов бумаги сидел на корточках Джор. Он был в одних брюках, его загорелая спина казалась еще темнее на фоне разноцветных пятен красочной композиции.

- Джор! - голос Тин потонул в оглушительных звуках музыки.

Она подошла к стене и выключила приемник.

Джор поднял голову и посмотрел на Тин отсутствующим взглядом. Потом быстро вскочил с пола и подбежал к ней.

- Уже приехала? - воскликнул он радостно. - Ты приземлилась раньше? Почему ты мне ничего не сказала?

- Приземлилась по расписанию.

- Как? - удивился он и торопливо взглянул на часы. - Уже 15:16?

- Я думала, что ты прилетишь за мной.

- Ох, где моя голова? - сказал он искренне расстроенный. - И ты меня ждала?

- Ждала...

- А я так увлекся, что... совершенно позабыл обо всем на свете... Видишь? - показал он рукой на яркие эскизы. - Новая трактовка! Совершенно новое решение!

- Вижу. Очень интересный замысел, - несколько сухо ответила она и сразу же попыталась это исправить: - Действительно прекрасная идея!

Однако Джор почувствовал нотку неискренности в ее голосе.

- Тебе не нравится? - спросил он обиженно.

- Нет, нет... - возразила она поспешно. - Хеб был прав - прежняя композиция была слабее. Эта мне нравится больше. Конечно, над ней следует еще поработать. Но в ней уже что-то есть. Особенно вот этот фрагмент...

- Это будет "Утро".

- Оригинально ты вписал в композицию это женское лицо. Необычный профиль. Пожалуй, только слишком деформирован...

- Это еще только эскиз... Но мне показалось, - снова заговорил он, что вначале у тебя были какие-то сомнения...

- Н-нет... Нет. Просто мне было неприятно, что ты не прилетел за мной.

- Какой же я глупец! Но ты не обижаешься на меня? - он обнял Тин за плечи так, чтобы не запачкать ладонями ее платья, и поцеловал в шею. Она прижалась головой к его груди, тихо сказала:

- Разве я могу на тебя обижаться? Нам так хорошо вместе. Мы ведь никогда но расстанемся, правда? Скажи!

Он удивленно посмотрел на нее.

- Что это вдруг тебе пришло в голову?

- Ничего. Ничего... Все же очень много значит иметь на свете близкого человека, очень близкого, которого ты любишь и который любит тебя...

- Это и есть счастье, - сказал он, целуя ее в губы.

- Скажи мне, как ты нашел новое решение? - снова заговорила она через минуту уже о работе Джора. - Ты говорил, что на пляже...

- Да, да... Утром позвонил Хеб и сказал, что комиссия отклонила проект. Я очень расстроился. Чтобы как-то успокоиться, пошел искупаться. И вдруг, сам не знаю почему, меня осенило сместить основной аспект композиции в левый нижний угол северной стены. Потом ужо мысли рождались одна за другой...

- А это лицо?

- Именно лицо... Я встретил на пляже девушку. Необычный профиль. Посмотри в этюднике, он там, на столике, а я пока вымою руки.

Он пошел в ванную. Тин села в кресло, рассматривая рисунки.

Из двадцати с лишним эскизов, сделанных в это утро, более чем две трети изображали одну и ту же молодую женщину. В основном это были рисунки головы, хотя встречались наброски и в полный рост. Девушка была очень стройной, но особенно привлекали ее сияющие радостью глаза. Она не отличалась классической красотой, но как бы олицетворяла собою буйную, всепобеждающую юность.

- Я снял ее киноаппаратом, - бросил Джор, останавливаясь за спиной жены. - Можешь убедиться, как она выглядит в жизни.

- Ты даже снял ее?

- Тебя это удивляет?

- Нет, по-моему, модель воистину необычная.

Она в задумчивости смотрела на эскизы.

- Что мы знаем об окружающем нас мире?..

- Почему ты заговорила об этом именно сейчас?

- В Веронском порту и здесь, в Сиднее, все считают меня опытным капитаном, - продолжала она, не отвечая на вопрос. - Это смешно. Мой настоящий жизненный опыт, опыт, который я могу связать с конкретными, относящимися к определенному событию воспоминаниями, охватывает всего лишь неполных пять месяцев. Из них почти четыре месяца - пребывание на Желтом Якубе. Это нелепо, правда, Джор?

Джор сел рядом с Тин и нежно взял ее за руку.

- Это в тебе говорит обида. Я никогда не видел тебя в таком состоянии. Скажи, что тебя расстраивает?

- Не знаю... Так что-то нахлынули на меня мысли о том, что все-таки... плохо не знать о себе... всего.

- Что вдруг на тебя нашло? Ты же понимаешь, что это не имеет никакого смысла.

- Я всегда боялась, что может прийти день, когда я начну жалеть...

- О чем? Ты говоришь вздор.

- Алл утверждал, что у нас никогда не появится желания узнать о той жизни. Его машины внушили нам это. Но он не смог предусмотреть всего...

- Это ребячество, наивное любопытство.

- Нет. Это нечто большее. Это неуверенность...

Он со страхом посмотрел ей в глаза.

Внизу неожиданно раздался звонок видеофона.

- Это, наверное, Хеб, ко мне, - сказал Джор, вставая.

Тин тоже встала.

- Приготовлю обед.

Она прошла в столовую и, достав несколько банок консервов, заложила их в кухонный автомат. Когда она вынимала наполненные тарелки, в дверях появился Джор. Его глаза светились радостью и возбуждением.

- У нас вечером будет гость, - с таинственным видом сказал он. - Ты даже не сможешь угадать кто.

Она ощутила в горле неприятную спазму.

- Кто-нибудь от Алла?

- Нет. Ты знаешь, кто такой Фери Ган?

Она чуть не уронила на пол тарелку.

- Знаменитый телерепортер. Его называют Кишем [Эгон Эрвин Киш (1895-1948) - чешский писатель, один из наиболее выдающихся репортеров мира] нашего времени. Он, несомненно, заинтересовался моим "Южным солнцем". Это человек, который может сделать меня знаменитым художником, если только захочет написать что-либо о моих работах или сфотографировать их.