Вольдемар Грилелави - Сайт двойников Страница 4

Саша удовлетворительно похихикал. Он своими похождениями лишь гордился, и никогда не сомневался в собственной правоте по такому вопросу. А осуждения товарищей считал их зеленой завистью. Подумаешь, стара или страшна собой. Ему с ними в обществе не показываться и в люди не выходить, а в темноте и в койке все они темны и непонятны. Страшненькие даже страстней. Кто же с ними, как не Саша, в постель завалится? И они, разумеется, в знак благодарности, как в первый и в последний раз. Словно на этом их жизнь заканчивается.

Сергею пришлось даже быть свидетелем битвы двух страшилок, как за глаза называли подруг Усикова, за право обладания его телом. Зрелище комедийное и достойное лицезрению. Искры и клочья волос потом выметали метлами. И чему тут можно завидовать, так такого он даже в пьяном виде не мог понять. Вспомнить, чтобы порадоваться за события и похождения, не сильно хочется, а если и встретишь случайно одну из бывших, так стараешься спрятаться или прикинуться чужим, словно никогда не знал ее, или лучше бы, не попадалась на глаза.

Конечно, жена сегодня очень недовольна будет состоянием мужа. Но Сергей позволял иногда себе беспричинные спонтанные пьянки, поскольку они были редки и заканчивались тихим переодеванием в пижаму и крепким сном до утра. Пьяные шумные скандалы Сергей никогда не устраивал в основном по одной, но очень уважительной причине: водка его успокаивала и усыпляла, не вызывая на агрессию или поиск приключений. Только бы добраться до любимой коечки и предаться власти Морфея. А утром с присущим чувством вины безумно любил жену. Похмелье почему-то многократно увеличивало силы и прибавляло энергии. А сторониться мужских компаний не хотелось, чтобы не считаться нелюдимым букой. Ведь только за стаканом вина зарождалась мужская дружба.

— Ладно, Саша, прекращаем этот гнусный пустой разговор и переходим на производственные умные темы, — отмахнулся от назойливого натаскивания по жизненным принципам Сергей.

Ему порядком надоела глупая болтовня и охаивание с обвинением в неверности почти всех жен пилотов. Саша сам любил сидеть вечерами на лавочках с местными сплетницами, подробно перемалывающих все косточки всех в данную минуту отсутствующих на данных посиделках. Попытки Сергей соприсутствовать в такой компании не принесли ему никакого удовлетворения от общения. Уж больно бесцеремонно собравшиеся обсуждали и осуждали любого, кто проходил мимо, или временно не присутствовал по причине банального отсутствия. На душе остался неприятный осадок от одной только мысли, что в тему попадет и он с Галиной, лишь только сейчас отойдет от этой лавочки. Даже за углом не успеет скрыться.

— Мы, по-моему, уже в той кондиции, когда пора переключаться на работу и летные происшествия. А то с твоими инсинуациями мы влезли в лабиринт, не имеющий выхода.

— Тема болезненная и общеполезная. Поэтому умные и правильные мужики обходятся без производственных вопросов. Но ты таковым не являешься, а посему переключаемся и болтаем о правилах полетов. Ты куда послезавтра летишь?

— Да все туда же в свой Колычев. Я последние два года из него не вылезаю. Даже жена с долей ревности стала относиться к таким командировкам. Уже подозревает, что у меня там могла от такого постоянства появиться некая зазноба.

— А то нет? — хитровато спросил Саша, хихикая в кулачок, хотя и сам знал о его верности жене.

— А то да! — засмеялся Сергей. — Но только подружка. У нас с ней чистые дружеские отношения.

— Это ты про Маринку-бродяжку? Бездомную? Такие шуры-муры не считаются. То называется проявлением сентиментальности и добросердечности. От недостатка младенчества в собственном доме. Вот ты и восполняешь этот пробел.

— Она не бездомная и не бродяжка. Есть у нее и дом, и семья, но плохая и смердящая. Худо и бедно, да и кошмарно голодно в этом родном доме, вот потому и ждет меня.

Саша разлил остатки водки по стаканам и предложил тост за женщин настоящих и будущих, таких, как его Маринка, и прочие маленькие, но прелестные и милые.

— Все они разные и даже слегка противные, но весьма нужные нам в любую погоду.

Через пару минут, когда выпили, загрызли остатками яблок и закурили каждый свои сигареты, Саша спросил:

— А почему второго не завели? С такой любовью к беспризорницам могли бы и свою дочурку родить, и люби на здоровье. По-моему, вам и сейчас не поздно. Сына выпроводили и обратно не дождетесь, пока молоды и способны, так в чем проблемы?

Сергей задумчиво пожал плечами и погрустнел от воспоминаний. Галина забеременела сразу после первого отпуска в училище, но сделала аборт. Так потребовали родители, больше мать, ссылаясь на молодость и неопределенность в семейном статусе, поскольку до окончания училища они еще не расписывались. Потом оба они сильно об этом поступке пожалели, и сотню раз сами себя обвинили в преднамеренном убийстве ребенка. Врачи вынесли вердикт не в пользу последующих беременностей и возможностей иметь впоследствии детей.

За убийство не рожденного дитя, а могла родиться именно девочка, Галине присудили пожизненную бесплодность. А Сергею по мере подрастания и взросления сына безумно хотелось иметь девочку. Ему казалось, что этим судьба обделила его, но главным виновником не считал жену. Во всем виновата мать Галины, которой он никак не мог простить этого факта до сих пор. Потому старался все отпуска посвящать семье и лучшим санаториям Советского Союза.

— Посчитали, что хватит одного. Зато с продолжением фамилии, не то, что некоторые, — гордо ответил Сергей, скрывая легкую тоску от нахлынувших чувств. Все нюансы, касающиеся семьи и близких ему людей, он не любил выносить на суд людской. Личное считал неприкасаемым и неприемлемым общественной огласке.

Саша закашлялся больше от намека на двух его дочерей, но разозлился на сигарету, выбрасывая ее в реку почти целой. Ему, как раз, хотелось хоть одного сына.

— Слушай, Сергей, давай курить бросим. Вот люблю я выпить, без женщин не могу и дня прожить, но и не хочу даже думать об отказе, как первого, так и второго. Излишки гормона будоражат. А с куревом полный разлад. Ведь такая гадость, что и слов в русском словаре не найти. Только матом и прочими нехорошими словами объяснишь это вечное рабство, из которого невозможно вырваться.

— Колумб — настоящая скотина. Завез такую гадость в старый свет, а теперь никакими силами не вывезешь обратно, — согласился с таким мнением друга Сергей.

— Точно, скотина большая. Мне очень смешно от самого факта презрения к сигарете почти всех курильщиков. А отказаться практически невозможно. Крепко уцепилась в печенки и требует, требует, словно голод или женщина какая-нибудь приставучая.