Дмитрий Володихин - Осколки царства Страница 4

Гильдейские ветераны поговаривали иначе. Дали тебе право мечом махать, что с того? Не в праве дело. Бойцы, они... ну трудно это объяснить постороннему человеку. Короче, надо, чтобы бойца "открыло". Кому-то с детства дано. Кто-то побьется с полсотни раз и почувствует это в себе... А некоторым и жизни мало. Словом, боец это тот, кто безумеет, не теряя головы. Как берсерки у викингов. Злоба - не такой уж плохой помощник, как пишут писаки. Злоба даже очень хороший помощник. В тот раз, когда Меньшова впервые "открыло", у него до самого конца была всего одна мысль: сокрушить головоногую козявку, чего она перед ним прыгает! Он о бое не думал, тело само работало, как шестеренки в будильнике. Гневом, конечно, уметь надо наливаться. Но если умеешь, он тебе таких сил придает!

...На следующий день после Жеребца Медведю предстояло выйти госпоединщиком против какого-то привозного канадца, Альберта Морриси. "Персонал", кстати, с такими бывают неожиданности. Своих-то Медведь знал, как облупленных. Надел канадца какой-то там министр против небогатой радиостанции. Как водится, клевета и бесчестие... В зале сидело больше народу, чем обычно. Министерские пролезли полюбоваться мимо общих правил. О! Радость какая, тут и Светлана, гильдейским дают иногда разрешение на вход: профессиональная практика. Давненько она меньшовские бои не смотрела, даже обидно. Медведь помахал ей, улыбнулся. Канадцу руку подал, пожелал легкой раны, тот пробормотал по-своему в ответ, везде так принято.

Экипировка у Морриси экзотичная. Редкая, прямо скажем, экипировка. Ноги голые, шлема нет, корпус прикрывает гибкий нагрудник - стоимостью в новый "Мерседес". Ставка у него, у канадца, на легкость, на прыгучесть. Ну-ну. Оружие соответствующее: нунчаки и легкий топорик у пояса. Несолидно как-то, даже нагло чуть-чуть. Усомнился Меньшов насчет эффективности.

Сошлись. Канадец вяжет своим инструментом восьмерки, Медведь едва успевает отводить удары. Уж очень быстро движется оппонент. Вот Меньшову по плечу досталось. Еще. Ничего, наручи держат. Ого! Морриси захватил его меч и дернул на себя. Меньшов не устоял, хватнул земли ладонью. Клинок, однако, удержал. Коронный, видно, канадцев прием, лихо так обезоруживать. А! По каске досталось. Но держит Медведь равновесие, больше не дает себя сбить. Сделал ложный выпад, а сам кулаком ударил. Попробовал на прочность грудь канадского производства. Отлетел Морриси, но тоже на ногах удержался. Меньшов попробовал еще разок то же самое. Совершенно напрасно, не стоило повторяться, потому что хорош оппонент. Вместо канадца сомкнутая фаланга меньшовских пальцев встретила очень болезненный удар. Хорошо -- перчатка, иначе все бы в кровь.

Взвыл боец. И сразу же, моментом, открылась в Медведе боевая ярость. Уничтожить оппонента. Располовинить. С землей сровнять. Руки сами вертят клинком, у самого носа Морриси свищут круги. Ноги сами позицию выбирают. И все тело как добротная машина, как умная заводная игрушка. Функционирует без помощи сознания. Медведь рычит, злоба его клокочет. Оппонент понемногу отступает перед таким вертолетом. Но хорошо, ловко уходит. Вот он опять пытается вырвать медведев меч. А не помочь ли ему? Сам ведь доказал: не стоит быть однообразным...

Словом, как бы отдал Медведь свой клинок, отпустил его, совсем не сопротивляясь. Канадец потянул, потянул, должно было его развернуть, и тут другая рука напоролась бы на выхваченный Меньшовым стилет. Отделался бы импортный боец шрамом на руке, да и все. Хороший конец для такого боя. Сгубила его собственная опытность. Он тоже свой инструмент отпустил. Разворота никакого не произошло, оппонент в прыжке ударил ногой. Медведь получил в скулу, и во рту сейчас же хрустнуло, привкус крови. Качается Меньшов, коренной зуб треснул, очень больно. Добить бы его сейчас оппоненту, да ему не до того. Медведева рука сама выбрала новый путь, в корпус, и теперь канадец корчится на земле, пытаясь вырвать стилет из-под ребер. Хлещет кровь из длинной узкой раны. Светлана, слышно, вскрикнула. Больше хладнокровия, девочка, такая у нас с тобой работа.

Бой засчитали за Меньшовым. Четыреста рублей, ха. Оппонента унесли с квадрата на носилках. И тут Светлана вскочила со своего места и к этим носилкам понеслась. Склоняется над Морриси, ласковые слова ему говорит, успокаивает. Мол, все будет хорошо, выздоровеешь. Люблю тебя. Люблю. И он ей с кровавым хрипом тоже отвечает: "Льюблю...". Здесь только Медведя опалило. Ясно, за кого она болеть пришла. Гадина! Гадина какая!

Оттащили носилки к дежурной машине, Светлана рыдает в коридорчике у раздевалок. Он ей:

-- Вот, значит, как...

Она кричит:

-- Да! Так!

-- И давно ты с ним?

-- Какое тебе дело, мясник проклятый! Груда свинины! Ты убил его, убил, убил, убил! Лучше б сам там валялся без башки!

Медведь поплыл. Скрутить ее и сломать. Переломать ей все кости. Но пока он одно только сказал:

-- Я доволен. Конец ему. И карьере его конец.

-- Гад! Гад!

-- Гадина!

Он покалечил бы Светлану, даже движение какое-то микроскопическое успел сделать в ее сторону. Но на них прикрикнул милиционер:

-- Прекратить! -- бывалый седой дядька, затвором клац! И этот беспощадный механический звук отрезвил обоих. Молча разошлись.

...Меньшов дотерпел до дома. Даже сумел дозвониться в Гильдию и отменить два следующих боя. А потом сел пить. Но поначалу не брал его хмель, и довольно долго. Тело уже обмякло, а в голове все еще тревожный звон. Все еще пробивает водочную блокаду то гневом, то досадой, то одним подлым сквозящим чувством, которому нет названия: больше ее не будет, больше им не бывать вместе. Может, ему полегчало бы, исчезни она совсем с этого света. А то ведь станет где-то там, далеко от него, жить. Не важно с кем, не важно где, важно, что отдельно от него. Продолжит свою жизнь, а ему никогда больше не будет принадлежать. Зачем оно все так получилось, чем он провинился? Чем он плох? Разве можно так мучить человека? За что? Не убивать же ее на самом деле... Но в конце концов Медведю немного полегчало. Мозг отяжелел, мысли в нем надолго уже не задерживались.

Как на грех, случается пьяному дорыться до тех неприятных идей, которые он же на трезвую голову припрятал от себя поглубже. Копнул где не надо и Медведь. Набрал номер Жеребца, поздоровался...

-- Ты это... к тебе моя Света приходила?

-- Не понимаю.

-- Что ты там не понял? Она с тобой... ну... договорилась?

-- О чем, Медведь? Ты пьяный что ли?

-- Да, -- выдавил Меньшов и повесил трубку. Переживать он будет потом. А сейчас его тяжелой головы хватило только на одну простенькую констатацию: "Подставить меня хотела Жеребцу. Чтоб я ее красавчика не зашиб".

Тут у него полились ручьем пьяные слезы. Вот стерва! Вот же стерва...