Сергей Герасимов - Машина снов Страница 4

2.

Весь этот день он никого не принимал, только вечером зашли две шакалинские старшеклассницы, попросили закурить и предложили свои услуги.

– Ах, какой был мужчина! – сказала одна из них.

(А ведь без нижнего белья, подумал Ульшин, есть своя прелесть в снах.)

– Подлец он был и бил меня в школе два раза, – ответил Ульшин.

– Ну и что? – сказала вторая. – Меня он больше бил. Но какой мужчина!

– У меня проблема, – сказал Ульшин.

– Жаль, придется искать кого-нибудь другого.

– У меня другая проблема. Я не могу отсюда выбраться.

Школьницы удивленно открыли ротики.

– Здесь же тюрьма, отсюда нельзя выбраться, – сказали они хором. (дуэтом, но звучало как хор.)

– Я вобще-то не здешний, – сказал Ульшин, – я пришел из того места, где ваши сны. И хочу вернуться обратно. Мне не нравятся ваши порядки. Сегодня меня чуть не убили. А что будет завтра? Но выбраться я не могу потому что машина снов осталась в том мире.

– Не бойся, – сказали школьницы, – если у тебя другая проблема, то мы останемся с тобой.

Ульшин не отказался, но попросил подождать несколько дней. Нужно было прйти в себя.

На следующее утро сумел прорваться корреспондент "Тюремного листка".

– Я вас не звал, – сказал Ульшин, – кто вы такой?

– Корреспондент самой читаемой газеты современности. Пресса.

– Что за газета?

Корреспондент обьяснил:

– Раньше в тюрьме было две газеты: в цехе резиновых рогаток выпускали "Резиновую правду", а в цехе мягких игрушек "Ватную правду". Потом газеты обьединились в "Тюремную правду". Заключенные жаловались, что мы пишем одну неправду, поэтому газету переименовали в "Тюремный листок". И вот я перед вами.

Корреспондент включил диктофон и стал задавать вопросы. Оказывается, все население сектора только и говорило, что о необычной победной тактике Ульшина. Просто переворот в искусстве дуэлей – довольно однообразном искусстве.

– Я знаю, что вы были друзьями с детства, – сказал корреспондент.

– Нет, мы всего лишь учились в одной школе.

– Что вы чувствуете, лишившись друга?

– Удовлетворение.

– "Светлую грусть", – продиктовал корреспондент диктофону и диктофон записал, удовлетворенно хмыкнув.

– Когда вы собираетесь провести свою следующую дуэль?

– Никогда больше.

– А с кем, если не секрет?

– С вами.

Корреспондент обиделся и выключил диктофон. Дальнейшую беседу он записывал карандашом.

Он сообщил, что Ульшин теперь считается девятикратным победителем, после победы над восьмикратным; что применение пластилина для придания рукам липкости признано законным и теперь будет применяться всеми дуэлянтами; что от Ульшина ждут новых победных дуэлей и даже побития рекорда великого Дюссо, который победил в двенадцати и случайно погиб в тринадцатой дуэли (пылинка попала в глаз).

– С пластилином вы придумали гениально, – сказал корееспондент. – Сколько нужно тереть ладони пластилином чтобы они начали прилипать к гладкому камню?

– Тридцать лет, – сказал Ульшин. – Ровно тридцать лет.

…Однажды его взяли на экскурсию в один из дальних секторов тюрьмы. Там был музей искусств, шедевры древних и современных мастеров. Современные мастера лепили цифры, кубики, тяжеловатые ложки, слившиеся в поцелуе (самое современное направление) и было чувство что они не люди, а боги, на время принявшие облик людей, и всякий смертный, подражющий им, смешон или болен. Работы старых мастеров были спрятаны в хранилище или рассыпались от старости – кроме одной. В самой дальней галерее, куда мало кто заходил, стоял многорукий гигант из его снов: каждая рука разветвлялась на свои собственные руки, потом еще и еще. Гигант врос щупальцами в щели между камнями и камни посторонились, раздвинулись, учтиво пропуская его.

– Что это? – спросил маленький Ульшин.

– Скульптура называется "Дерево", – ответил служитель, с трудом притянутый за руку. Автор – Шао Цы, умерший двести лет назад. Работал над шедевром всю жизнь. По преданию, скульптура продолжала увеличиваться в размерах и после смерти автора. Оставлена здесь, как не поддающаяся перемещению. Каким образом была вставлена между камнями – неизвестно.

– Почему это не зеленое? – спросил Ульшин.

Служитель посмотрел на мальчика внимательнее.

– Как доказано современной наукой, дерево никогда не было зеленым.

Еще много раз после этого маленький Ульшин приходил в дальнюю галерею с коробкой пластилина и старался повторить дерево, но пластилин был мягок и не выдерживал нужной тонкости. Ветви были слишком жирными и мягкими, провисали от собственного веса, пластилиновое дерево не могло быть настоящим. Настоящее дерево было прочным, почти как камень, и с трудом верилось, что оно создано из того же податливого материала, который неяркими волнистыми полоскми лежал в его коробке…

– Тридцать лет, – сказал Ульшин, – ровно тридцать лет.

Но за тридцать лет он не сумел создать ничего равного великому дереву Шао Цы.

– Тридцать лет – это очень много, это целая жизнь, – сказал корреспондент "Листка".

– Я никак не могу поверить, – сказал Ульшин, – что я прожил здесь всю жизнь.

– Проживете еще тридцать лет и поверите.

3.

В этот же день он снова посетил музей. Сейчас музей выглядел намного современнее: древние мастера исчезли совсем, целующихся ложек стало больше, а некоторые ложки извращались даже с вилками и ножами. Стало многолюднее в залах – любители искусства прохаживались медленными, тихими шагами и переговаривались восхищенно на вечные темы. И снова казалось, что здесь творили боги, только внешне похожие на людей. Скромно прошлась процессия из одинаковых мальчиков и девочек – плановая экскурсия детского сада. Потом им предложат слепить то, что они запомнили, ради смеха.

Ульшин подошел к служителю:

– Вы не подскажете, где я могу увидеть «дерево» Шао Цы?

– У нас есть только «пень» этого автора.

Ульшин прошел в дальнюю галерею (которую он тотчас же вспомнил) и увидел невысокий пень, на котором сидели два глухонемых мальчика и показывали друг другу неприличные знаки.

– Из чего это сделано? – спросил Ульшин.

– Из пластилина, как и все скульптуры.

– Куда делось все остальное?

– Всего остального не было.

Служитель засуетился и пропал.

Ульшин несколько раз обошел вокруг пня (глухонемые прекратили ссориться и стали показывать те же знаки ему) и решил пойти дальше. Галерея сворачивала и виднелось несколько ступенек. Он услышал свисток и обернулся.

Свистел толстый усатый человек, глупо раздувая щеки.

Он был одет в форму пожарника.