Олег Готко - ЗЕМЛЯКИ ПО РАЗУМУ Страница 4

– Ага! Так ты, оказывается, еще и гимнаст?! – еще пуще разбуянилась стихия.

Она бушевала и бушевала, круша ребра несчастной жертвы. Звон стекла слился в одно сплошное дребезжание. Прошло не менее двадцати минут до того момента, когда муж пулей вылетел из подъезда и забился в густые заросли кустарника, спугнув кота.

Мария, успокоившись, так и не смогла понять, почему благоверный все время двигался в скорченном виде. Ранее за ним ничего подобного не замечалось.

                                                                                                                                                               ***

Пришло время, и Семен очнулся.

И жутко удивился. У него еще никогда не было такого похмелья. Такого сказочного похмелья. Если быть точным, то сейчас этого самого похмелья не было вовсе.

Тело как будто плавало в невесомости. Голова была ясной, как никогда.

– Ах, – потянулся он, не открывая глаз, – приятно чувствовать себя человеком.

И открыл глаза.

И удивился пуще прежнего. Его окружал зеленоватый полумрак.

«Хм, вечер уже... Сколько же это я проспал? – Саньковский автоматически поднял к глазам левую руку, где носил часы, и увидел щупальце. И тупо изумился. – Неужели я приволок эту гадость домой?»

Он сделал отбрасывающее движение и снова поискал взглядом часы. И опять наткнулся на щупальце. После еще одной попытки избавиться от конечности, с ней опять не произошло никаких кардинальных изменений. Вторая рука тоже оказалась щупальцем. Оно было, словно язвами, покрыто розовыми присосками...

И ноги! Они ничем не отличались от рук!!!

Было от чего запаниковать. Обманчиво-мягкое похмелье превращалось в жуткий кошмар. У него не было ни рук, ни ног. Сплошь одни щупальца. Даже больше, чем нужно. Спрашивается, как ему теперь узнать время?..

Страшная догадка обожгла мозг. Он утонул, и душа переселилась в проклятого, мерзкого, отвратительного осьминога! Теперь всю жизнь придется влачить существование в теле кошмарной студенистой твари!!! Зачем он, идиот, к нему полез? И ведь экологи предупреждали, что Природа насилия над собой не прощает! Интересно, сколько живут осьминоги?..

Боже, какой дурацкий вопрос! Ведь это сон... Всего лишь сон! Во сне умереть невозможно. Вернее, никому не может присниться собственная смерть, а уж тем паче – жизнь после нее! Во сне нужно стремиться к свету...

Семен немного успокоился и начал делать членами плавные движения. Полумрак постепенно рассеивался. Вода или что бы это ни было становилась прозрачнее.

«Сон какой-то слишком реальный...» – подумал Саньковский, когда в глаза ударил яркий свет заходящего Солнца.

Моргнув, он огляделся. И ужас окончательного понимания истины начал сжимать холодными, прямо-таки ледяными клещами сердце. Или то, что было сейчас его сердцем.

Перед ним на волнах раскачивалась бутылка. Та самая, которую он давным-давно, еще в первой жизни бросил в речку. Она дождалась его воскрешения...

Потеряв сознание, Семен снова ушел под воду. Очнувшись на дне речном, он едва не заплакал. Черт, ведь никто и никогда не говорил ему: «Не пей, Сеня, осьминогом станешь...» При воспоминании о прошлом защемило в бессмертной душе.

Саньковский снова всплыл. На берегу, где довелось скончаться, не было даже козла. Однако Семен рискнул выбраться из воды только тогда, когда Солнце спряталось за горизонт. Выбрасывая перед собой непривычные конечности, он некоторое время растерянно ползал по траве. Затем поднатужился и начал передвигаться, пытаясь шагать на упругих щупальцах. Чужое тело немилосердно шаталось из стороны в сторону. Ногоруки разъезжались куда хотели и стремились жить своей жизнью, клюв же пахал землю. Ему хотелось плакать и каяться, но даже козлу в его положении было бы ясно, что уже слишком поздно...

С этими мыслями Саньковский снова отключился.

                                                                                                                                                               ***

Понедельник, 23 мая 1988 года

Холод. Собачий холод и темная мгла. Так восприняли рецепторы нового тела условия внешней и чужой среды. Семен знал, что это ночь, и дрожал в образе осьминога.

«А говорят, что все земноводные твари – хладнокровные... Или холоднокровные? Один черт, разница небольшая. Будь я хладнокровным человеком, то можно было бы сказать, что у меня зуб на зуб не попадает», – размышлял он, стараясь подавить черный страх, который время от времени глистой-удавом стискивал внутренности. Еще Семен пытался утешиться мыслью, что в случае примерного поведения ему скостят срок пребывания среди земноводных и в следующей жизни снова сделают человеком...

Такие размышления должны были более приличествовать какому-нибудь ламе, нежели молодому строителю коммунизма, зародившемуся под бдительным прищуром КПСС. В конце концов, Саньковский задумался над этим и испытал приступ ничем неоправданной надежды.

«Так, так, – перескочили мысли на другие рельсы, – откуда я этой мистики набрался? От Машки, что ли? Ведь я не индус, не ислам, да и Библию никогда не держал в руках. Какие, к черту, инкарнации некрещеных младенцев? Тут что-то другое...

Начнем сначала. Откуда появился осьминог? Ответ: из воды. Где я очнулся? В воде. Вывод: я все-таки осьминог, потому что пришел в себя под водой. Бред, ведь если в школе не врали, то речных осьминогов не бывает... А я? Придурок ты, Сеня, несчастный... Стоп! Попробуем опять с самого начала.

Данный осьминог – реальность. Такая же, как и тот факт, что я сейчас в его теле. Напрашивается наглый вывод, что эта тварь, в которую меня занесла нелегкая, тварь совсем не простая. А откуда берутся все непростые твари в наше время? Либо мутация под влиянием радиации, либо...»

 Семен был чужд как предрассудков, так и понятия «скальпель Оккама». Пользуясь воспоминаниями о последних страницах газет, кроме которых уже давно ничего не читал, он наконец-то с легкостью пришел к потрясающему, единственно верному, как всякое великое учение, выводу, что он – жертва инопланетян.

– Так вот он какой – первый контакт двух цивилизаций! Очень близкий и весьма непосредственный! Махнула, сволочь, со мной телами и будь здоров, шевели ластами! Можешь их даже склеить от счастья!!!

Не на шутку разволновавшись, Саньковский принялся тщательно исследовать окрестности. Тела, его родного тела, которое сейчас пребывало под гнетом подлого инопланетянина, нигде не было.

«Стоп! Конечно! Как же мог Димка оставить меня валяться на холодной земле! А вдруг, – ему стало не по себе, – они подумали, что я умер? И закопали?!»