Элизабет Вонарбур - Неторопливая машина времени Страница 4

— Может быть, и так.

— Это зависит от кого?

Она не спросила: «от чего?». Кроме всего прочего, общество Новеландии построено по строгому иерархическому принципу.

— Главным образом, от вас. Путешественники отправляются в путь, когда они готовы, но совсем не обязательно, что сами они в этот момент считают себя готовыми. Но Центр старается максимально обеспечить их успех. И не только обучая их боевым искусствам. Путешественники должны также в совершенстве освоить технические аспекты Путешествия, например, хорошо знать устройство Моста. Если возникнет необходимость, они должны суметь построить его копию.

Он с удивлением замечает, что она едва ли не пожимает плечами. Затем произносит с недоверчивостью, маскирующейся под презрительность:

— И зачем?

— Чтобы иметь возможность продолжать Путешествие, если они этого хотят. Но чаще всего такой необходимости не возникает, потому что обычно они оказываются на планете, где уже существует под тем или иным названием Мост, используемый для Путешествий или еще для чего-нибудь. Иногда Мост оказывается в пределах досягаемости на соседней планете; бывает, что неподалеку от Путешественника находится общество, научно и технологически подготовленное к тому, чтобы сконструировать Мост по его указаниям, если, конечно, ему удается убедить местных ученых. На все это может уйти много времени. Иногда даже у Путешественника пропадает всякое желание путешествовать, когда все бывает готово.

Теперь она действительно смотрит на него; ее лицо почти избавилось от выражения полного безразличия: едва ли не приоткрытый рот, едва ли не поднятые брови. Эгон подавляет улыбку и продолжает:

— Кроме того, Путешественники должны привозить что-нибудь из своих Путешествий, если они хотят этого. Но можно и ничего не привозить — только свое тело и свое сознание. Поэтому они и тренируют тело и сознание, чтобы тоньше воспринимать, усваивать и запоминать как можно лучше и как можно больше. Это бывает необходимо и для их выживания. Недостаточно уметь хорошо сражаться.

Он почти скатился на менторство; девушка улавливает это, берет себя в руки и снова замыкается в себе. Снова взглянув на сфере, она спрашивает:

— Так когда же я начну?

Он передал девушку в руки наставников, специализировавшихся на бесчисленных предварительных исследованиях. Их цель — выяснить, способна ли она выдержать тренировки и операции, которые превратят ее тело в совершенную машину для выживания. Он не волнуется за нее в связи с этим — организм стажера почти всегда хорошо справляется с любыми нагрузками, но его беспокоит дальнейшее: она старается выглядеть такой жесткой, такой решительной, но под этим панцирем она, несомненно, крайне уязвима. В конце концов, ведь это Талита. Существуют также тесты, позволяющие оценить чисто человеческие качества стажеров (добраться до Центра — значит, пройти первый из этих тестов). Но необходимо, чтобы они сами попросили проверить их. И если они не захотят этого, то никакая операция, никакая обработка препаратами не изменит в них то, что должно быть изменено, чтобы приспособить их к Путешествию.

Конечно, в других вселенных пытались, пытаются и будут пытаться изготовить нужные «модели» Путешественников. Существуют химические субстанции, разработаны операции и методы кондиционирования, чтобы изменять практически все, что может быть изменено в человеке; но единственным кардинальным способом контролировать Путешественников и Путешествие является убийство. Убить их душу, стереть их личность и отпечатать на полученной чистой странице образ цели, которую необходимо достичь… В результате — никаких открытий, никаких странствий по вселенным. Только банальное перемещение по нескольким планетам ближайших звездных систем внутри одной и той же вселенной. Процедура, полезность которой, в конце концов, оказывается весьма ограниченной. Вот две капитальных иллюзии: надежда использовать Путешественников в чьих либо целях; возможность получать выгоду из Путешествия. Никто другой кроме Путешественника не имеет власти над Путешествием; к тому же, ему приходится немало потрудиться, чтобы получить эту власть.

Дело в том, что сила, овладевающаяся человеком, когда он оказывается вблизи от абсолютного нуля и когда прекращается любое движение, сила, которая устремляется, увлекая за собой покорное тело, в другую вселенную, где вновь становится возможным движение жизни, — это не воля, не разум, не сознание. Тем более, это не то, что когда-то один из ученых другой вселенной назвал «подсознанием». Это не только все перечисленное и вместе взятое, это и нечто большее: синергетическое взаимодействие множества составляющих этой нематериальной матрицы, которая образует живое человеческое существо и которое, за неимением более подходящего термина, Эгону хотелось называть «душой», как это делают верующие. И в этой вселенной «душа» стажеров принадлежит им; Центр только отзывается на просьбы, но не подталкивает к ним. Обратиться в Центр — это первый шаг. Затем приходится подвергнуться проверкам, начать тренировки, узнать, что такое Мост, научиться работать с архивами, в которых находится информация, собранная Путешественниками… Каждый из этих последующих шагов совершается в нужное время, и каждый стажер сам определяет свой ритм. На тренировки и физические трансформации уходит обычно год, иногда два. Но требуется три-четыре года, иногда больше, чтобы стать настоящим Путешественником. Или чтобы понять и принять, что ты никогда им не станешь.

(Вернуться в мир после Путешествия, которое Путешественники совершают через множество вселенных, но которое можно проделать и внутри себя. Или остаться в Центре и стать наставником… Но, в любом случае, переделать то, что было сделано. Сбросить с себя одежду, надетую для Путешествия, которое ты уже не хочешь совершить; утратить силу костей и мышц, ошеломляющую скорость рефлексов, все заново приобретенные чувства. Утратить, да, утратить все это… Но то же самое происходит с Путешественниками, которые перестают путешествовать: это неизбежная цена, которую всегда приходится платить.)

Однажды утром Эгон просыпается необычно рано. Поняв, что снова заснуть ему не удастся, он встает и отправляется в сад, чтобы там дождаться завтрака. По дороге он захватывает с собой гитару — ему нравится играть среди зелени, наблюдая за любопытными зверьками, которые собираются со всего сада, чтобы послушать исполняемые им мелодии — по крайней мере, он думает, что они слушают его. Он усаживается на своем любимом месте, опускает гитару на колени, но не сразу касается струн. Некоторое время он наслаждается спокойствием вокруг него, заполненным тысячами живых звуков, и улыбается при мысли о неизбежном ритуале воспоминаний. Всегда, когда он приходит сюда, цепочка таких похожих и таких разных мгновений влечет его через время к тому самому моменту, тому первому воспоминанию: двадцать три года тому назад Талита (это был день ее ухода) протянула ему гитару со своей обычной странной улыбкой, одновременно печальной и ироничной, в которой он почувствовал столько нежности, что едва сдержал слезы. И еще долго после того, как она ушла, он не мог ни придти в сад, ни коснуться гитары, чтобы не заплакать. Но двадцать три года… За это время слезы успели высохнуть. У него даже перестал ощущаться привычный спазм в горле, и в его улыбке нет ни капли принуждения, хотя она, конечно, немного печальна, и, пожалуй, немного иронична. Но всегда полна нежности. Неужели он действительно успокоился? Пожалуй, да.