Марина Саввиных - Сны Беатриче Страница 4

Я зажмурился. Темнота под моими веками зарябила желтыми пятнами - и я увидел рысь... золотую рысь в ярких пятнах пестрого узора... она проворными скачками двигалась по горному склону, словно вилась - вспышками канители... там было много сочной ярко-зеленой травы... и белые цветы - как звезды... и золотая рысь... тончайшая вязь ее следов... золотом по зеленому... флорентийский растительный орнамент...

... первый по-настоящему весенний день в этом году! Я провел его в саду.

Коррадо все еще хворает - утром я навестил его и вынужден был отметить, что он сдал даже по сравнению с прошлой неделей. Какие танцы! Пьетра прилетает, как сквознячок из приоткрытого окошка,- повеет свежестью в лицо, чмокнет в бледную, сморщенную щеку, и поминай как звали! Мой благородный друг уже и не ворчит... Это Пьетра! Кто мог бы на нее сердиться!

... я сидел на траве, прислонившись спиной к стволу раскидистого древнего вяза. Прямо передо мной темнела каменистая отмель, а дальше серебристой рябью дышала вода - столь прозрачная, что отражающиеся в ней облака расстилались прядками по черным, бурым и зеленым камешкам дна... на другом берегу Арно дымились свежей зеленью заросли вереска... дальняя горная гряда своими покатыми плечами подпирала небо - такое тихое, такое доброе... Господи, благодарю Тебя!..

Что-то живое жужжало, звенело, потрескивало вокруг меня... я хотел подобрать слова к теплому воздуху, в который я был погружен, к солнцу, которое сквозь листву вяза ощутительно пригревало мою голую макушку, к этим мухам, кузнечикам, шмелям... но ничего в голову не шло... и я просто блаженствовал - бесцельно и бессмысленно... как в Раю.

Вот Пьетра бежит по дорожке, поддернув выше колен широкую зеленую юбку... бежит босиком, я вижу, как мелькают ее розовые пятки, когда она проносится мимо, не заметив меня под ветками вяза... золотой жгут, выбившийся из косы, узлом завязанной на затылке, бьется между лопаток... Она остановилась в двадцати шагах от меня, вся в солнечных бликах, среди кустов акации, и машет кому-то рукой... иди же, иди сюда, иди!

Ага! Вот кому она знак подавала. Молоденький паж из свиты Коррадо - кожаные штаны в обтяжку, белая рубашка - развевается как флаг. И тоже босиком. Подбежал, похватил ее на руки, закружил по поляне... Пьетра, Пьетра... серебряный колокольчик... я впервые слышу э т о т твой смех.

Я видел все... я завидовал им... может быть, я даже хотел бы быть... я был - в те сладчайшие минуты я был третьим, там, вместе с ними, - так прекрасны были они оба в своем любовном танце. Помилуй меня

Пречистая Дева! Я не испытывал ни малейших угрызений совести или хоть какого-нибудь проявления стыда... Я, словно благодарный зритель в храме Красоты, созерцал внезапно открывшийся мне идеал человеческой ф о р м ы, тела казались изваянными из теплого розоватого каррарского мрамора, совершенные, как античная скульптура, но живые, движущиеся, сопровождающие свои движения страстными восклицаниями, томными вздохами и стонами... к плечу Пьетры, которое шевелилось почти у самых моих глаз, прилипли две кудрявые травинки, я видел руку Матео с обкусанными ногтями, жадно и нежно скользившую вдоль...

Звук был так нов, и свет был так широк, Что я горел постигнуть их начало; Столь острый пыл меня вовек не жег...

Я вдруг вспомнил Джемму - той, давней, поры, когда... а потом - Коррадо...

Господь - милосерд!

... - Можешь себе представить - она рассказывает об этом! Приходит, садится - вот здесь, где ты сейчас сидишь... и начинает рассказывать. У нее, ты знаешь, вырабатывается великолепный стиль! Матео... До Матео был Альберто. До Альберто - Микеле.

Коррадо потянулся за стаканом - кресло под ним жалобно заскрипело...

- Я сам как это старое кресло - она уселась в меня, положила лапки на подлокотники... ей очень хотелось в него сесть, в это кресло,- ей казалось, что лучше места нет во всем мире... Настоящей графиней Гвиди ей стать не довелось, не судьба, - так она стала маркизой Маласпина. И получила столько свободы, сколько ни одной женщине не унести...

Скоро я умру... а и не умру - неужели можно удержать растущую траву?!

Я одинок, Данте... а Пьетра... она ведь навещает меня иногда.

Когда она говорит мне... во всех подробностях! - о том, что происходит между ней и кавалерами моей свиты... я впадаю в транс! О, как она мучает меня! Какое наслаждение, какой ужас, какой смертный страх, какая боль... какое наслаждение! все это слышать... Я смотрю на нее - на эти золотые завиточки на затылке, на эту трогательную шейку, окруженную белоснежным полотном, на эти пальчики с выпуклыми ноготками... Иногда мне хочется ее убить! Наверное, я так и сделаю, когда твердо решу умереть. Но представить себе жизнь без нее - я не в состоянии. Без нее -- такой, какова она сейчас, вот сию минуту... жестокая и похотливая, как кошка... и недоступная, как звезда... тупая и пошлая, как уличная торговка... и мудрая, как...

... зеркало было пусто. Я приблизил к нему лицо - но оно не удостоило меня ответом.

Я умер?

3.

- Так вы отрицаете плотскую любовь?

Она сидела передо мной на маленьком плетеном стульчике и ела раннюю черешню - двумя пальчиками брала ягодку из крошечной корзинки, которая стояла у нее на коленях, и надкусывала ее - так, чтобы видны были два прелестных передних зуба, вонзающихся в алую мякоть, и капли сока, выступающие, как кровь...

- Я думаю, что любовь между мужчиной и женщиной совсем не обязательно связывает их... м-м... плотским образом.

- Но тогда все равно - кого любить... женщину... ребенка... мужчину... своего святого... так? получается, что можно любить всех... всех одинаково, всех - без разбору! но какая же это любовь - если всех?

- Не совсем... любя этого человека - я люблю именно этого человека. Именно его, а не кого-нибудь другого. Но это не значит ведь, что я непременно желаю чувствовать его в своих объятиях... Любя женщину, разве я не могу любить в ней ее бессмертную душу?

Она посмотрела на меня - как смотрят на неизлечимо больных - и вздохнула...

- Мне бы не хотелось, чтобы меня любили, как бессмертную душу,- и, сбросив пустую корзинку на траву, она потянулась всем телом, откинувшись на спинку стула... - я не верю, чтобы женщину можно было бы любить не как женщину ... а душа - беспола.

- Почему же, донна?

- Там, на небесах, сказал Спаситель, не женятся и замуж не выходят... там нет ни мужей, ни жен... ни мужчин, ни женщин... Там нет любви, маэстро! Вернее... там слишком много любви, чтобы любовь имела хоть какой-то смысл... я открою вам свою тайну, хотите?

И, не дожидаясь ответа, она вскочила со своего места, подбежала ко мне и, обхватив мою шею длинными голыми прохладными руками, горячо зашептала мне в ухо, щекоча его губами:

- Я люблю свое тело... оно такое гибкое... такое сладкое... такое певучее... в нем столько радости, блаженства, столько... если в Раю его не будет - я не хочу в Рай! не хочу, не хочу, не хочу!.. Пусть в Раю живут убогие, уроды и старухи! Я - никакой не дух бесплотный... Я - это я, живая... вот она я, меня можно потрогать руками... волосы, губы, уши... это я, я сама! никто у меня этого не отнимет! А вы говорите - бессмертную душу...кто так говорит - тот не любит! признайтесь, учитель, положа руку на сердце,- вы ведь н и к о г д а н е л ю б и л и е е! Ну - скажите мне правду! Скажите!!!