Сергей Герасимов - Логика прыжка через смерть Страница 4

Когда на следующее утро он увидел Джимирика со стеклянной банкой на голове (курсант как раз рассказывал, что не может ее снять), он почувствовал, что сдерживаться уже не может.

– Подойди, – сказал он и заставил Джимирика поприветствовать старшего по форме, – нет, не нужно к врачу. Я и сам поставлю диагноз: голова в инородном теле. Видеть можешь? Тогда пошел работать.

Потом он объявил полевые занятия и заставил Джимирика лазить по стендам с банкой на голове. Курсант мог бы сорваться и упасть, но, к счастью, обошлось.

После занятий он приказал Джимирику отжаться сто раз, а потом разбил банку ударом ноги. Он объявил дополнительную тренировку и продемонстрировал на Джимирике захват uik!! от которого невозможно освободиться, и прижал новенького чуть сильнее, чем было нужно. Он хорошо услышал, как захрустели межпозвоночные диски. Джимирик упал и не смог подняться.

– Слабак, – сказал Коре, – поднимите его за ноги и руки. А теперь давите на спину. Вот так, уже вправили. Сейчас тренировка в парах. Удары серии G.

Начинаем с четвертого. Полный контакт.

Вспоминая этот момент позже, Коре не мог понять, как он принял такое решение. С поврежденной спиной Джимирик не мог защититься от четвертого серии G, а значит, был обречен. Устав запрещал подвергать курсантов смертельному риску, если этот риск не оправдывался оперативной обстановкой. Рассуждая логически Коре, с его полной подсознательной кодировкой, мог принять любое решение, кроме такого.

Так погиб Джимирик и Коре отстранили от тренировок.

Не то чтобы жизнь этих ребят дорого стоила, у них не было даже имен, только номера и клички, а номер четвертый из подготовительной группы, по кличке Джимирик, ничем не блистал, – просто Коре, как инструктор, показал свою неспособность и даже недисциплинированность. Последнее могло означать конец карьеры или штрафное задание.

Древние преувеличивали ценность человеческой жизни. Впрочем, это можно понять. Еще в начале двадцать первого каждого отдельного человека нужно было специально зачать, выносить, родить (обычно в муках), затем воспитать и дать ему образование. И только после двадцати или тридцати лет непрерывной заботы индивид становился полноценным человеком. И то не всегда. То, что такой порядок вещей неверен, нам доказывает не только логика, но и наблюдение за природой: например, хозяева океана – акулы поедают собственных детей и, тем не менее, остаются хозяевами океана.

Ценность человеческой жизни падала трижды: в первый раз после того, как женщины перестали рожать и выкармливать, подобно тому, как это делали животные.

Большинство людей стало рождаться в пробирке. Второй раз после изобретения нейропрограммирования и ускоренного обучения. Затраты на воспитание и обучение человека сократились примерно вдесятеро. В третий раз после введения единообразных обучающих программ. Исчезло понятие личности, с которым так носились древние – люди стали одинаковыми, совершенно заменяемыми и лишь получали разные типы профессиональной подготовки. Черты характера, темперамент, способности и прочие различия, столь важные для предков, уже не имели ни малейшего значения. Поэтому так мало ценилась жизнь новичка.

5

Из двух возможностей он выбрал штрафное задание.

– Какова вероятность моего возвращения? – спросил Коре.

Обычно со штрафного возвращался примерно каждый второй. И некоторые из вернувшихся не были пригодны для дальнейшей службы. Еще одним вариантом был медицинский эксперимент, но идти к медикам мало кто соглашался: после экспериментов подопытных латали и они выглядели как новенькие, а уже через несколько лет начинали сдавать. Были и такие, которые не хотели идти на штрафное – их просто увольняли и стирали всю более или менее секретную информацию с их мозгов. Стирали шоком; после шока характер человека всегда менялся.

– Ну, этого тебе никто не скажет. Меньше пятидесяти процентов и больше нуля.

– Насколько больше?

– С тобой идет еще один человек, хороший мастер. Он идет добровольно.

– Фанатик?

– Нет. Просто мастер.

Коре поднял глаза и встретил взгляд полковника – большие голубые глаза без тени чувства. Идеальный военный – машина для побед. Пройдет еще лет десять или пятнадцать пока я сам стану таким, – подумал он. – Если вернусь.

– Собственно, обсуждать нечего, – сказал он, – я, разумеется, согласен. Что это будет, в общих чертах? Придется лететь? Я уже соскучился по звездам и настоящей работе.

– Нет, это на Земле.

Он огорчился. Он по-настоящему любил звезды. Среди звезд сознание расширяется и все видимое пространство до самого края светящейся тьмы вмещается внутри маленькой коробочки черепа, не сворачиваясь при этом. Именно так он и чувствовал, глядя на звезды; еще маленьким мальчиком он убегал на берег ночного океана, чтобы ощутить это. Звездное небо. Отшлифованная до ясного блеска чернота.

– Что же такого особенного осталось на Земле? – спросил он. – Усмирение всяких жабродышащих? Или все-таки медицинский эксперимент? Под маркой настоящей работы?

– Проникновение на территорию противника.

– Вы можете назвать мне такую территорию?

– Осия.

– Но я ничего не знаю об Осии, – удивился Коре. – Я слышал, там реки из кислоты и радиоактивные вулканы. Там труднее выжить, чем на поверхности Луны.

Без скафандра, конечно. Это все равно, что в космос, только нудно, потому что не видно звезд. Впрочем, если тамошние аборигены носят скафандры, то мне легче будет смешаться с ними.

– Они не носят скафандров.

– Тогда почему они до сих пор живы?

– Когда оказалось, что экологические проблемы решить невозможно и природа изменилась окончательно, они генетически изменили себя, чтобы выжить.

– Разумное решение.

– Вполне.

– Так, если я правильно понял, эти люди не могут дышать чистым воздухом и пить чистую воду?

– Как раз поэтому с ними невозможно сотрудничать. Либо мы, либо они. Но им гораздо проще испакостить и уничтожить нашу природу, чем нам заново создать уничтоженное там. Технически они безнадежно отсталы, но потенциально они сильнее. Это как очаг заразы в здоровом организме.

– Очаг заразы может быть только в больном организме, – возразил Коре. – Это все? Меня забросят по воздуху?

– Нет. У них какой-то новый способ, о котором они предпочитают не распространяться.

– Такая секретность?

– Они просто сами не знают, что имеют. Могу кое-что добавить от себя, неофициально.

– Буду благодарен, – ответил Коре. Полковник не стал бы добавлять от себя такую информацию, которую можно получить по иным каналам.