Герберт Уэллс - Конус Страница 4

— Там внутри, — орал Горрокс, — температура достигает тысячи градусов. Если бы тебя бросить туда… Ты бы вспыхнул, как щепотка пороха на свечке. Вытяни руку и почувствуешь ее горячее дыхание. Даже здесь, я видел, как кипит дождевая вода. А вот тот конус. Это нечто невероятное. Он слишком горячий для того, чтобы печь на нем пироги. Его внешняя сторона достигает трехсот градусов.

— Триста градусов, — повтори Раут.

— Триста градусов, подумай. — Вся кровь у тебя выкипит немедленно.

— А! — протянул Раут и повернулся.

— Выкипит кровь, и моргнуть не успеешь… Нет, ты не уйдешь!

— Пусти меня, — крикнул Раут. — Оставь мою руку.

Сперва одной, а затем и второй рукой он ухватился за перила. Они колебались одно мгновение, а затем, внезапно, резким движением Горрокс оторвал его от перил. Раут повис на нем, оступился, перевернулся и ударился щекой, плечом и коленом о горячий конус.

Он схватил цепь, на которой висел конус, и она стала спускаться вниз. Ярко красный обруч окружил его, и язык пламени, освобожденный из хаоса, царившего внутри, поднялся ему навстречу. Он почувствовал невыносимую боль в коленях и запах паленого. Раут встал на ноги и попытался взобраться по цепи, когда кто-то сильно ударил его по голове. В лунном свете перед ним выросло черное блестящее горло печи.

Горрокс стоял над ним рядом с одной из тележек с топливом на рельсах. Его жестикулирующая фигура казалась белой и яркой, освещенная луной. Он кричал:

— Шипи, дурак, шипи, бабник проклятый! Пес несчастный! Кипи, кипи, кипи!

Неожиданно он схватил целую горсть угля из тележки и решительно швырнул в Раута.

— Горрокс! — воскликнул Раут. — Горрокс!

Он кричал, прижавшись у цепи, пытаясь подняться кверху и вылезти с обжигающего огнем конуса. Каждый кусок угля, брошенный Горроксом, попадал в него. Одежда его горела. Пока он боролся, конус опустился и струя раскаленного удушающего газа загорелась вокруг него ярким пламенем.

Раут потерял образ и подобие человека. Когда рассеялся красный свет, Горрокс увидел почерневшую фигуру, голова которой была покрыта кровью, все перебиравшую цепь и извивавшуюся в агонии. Это было покрывшееся пеплом животное, не человеческое, чудовищное существо, из которого вырывались рыдания, прерывавшиеся визгом. Как только Горрокс увидел это зрелище, его злоба прошла. Его охватила смертельная тошнота. Тяжелый запах горелого мяса пробирался в ноздри. Рассудок вернулся к нему!

— Боже, смилуйся надо мной! — воскликнул он. — Господи, что я сделал?

Он знал, что то, что двигалось внизу, было уже мертвым человеком. Он знал, что кровь в жилах этого несчастного кипит. Мысль эта затемнила все остальные чувства Горрокса. Одно мгновение он был в нерешительности, затем повернулся к тележке и поспешно вывернул ее содержимое на вздрагивающее существо, которое еще недавно было человеком. Груда угля с шумом рассыпалась по конусу. Вместе с ударом прекратился визг, кипящая масса дыма, пыли и пламени окружили Горрокса. Когда все это рассеялось, он снова ясно увидел конус.

Горрокс отпрянул назад и стоял дрожа, прижавшись к решетке обеими руками. Губы его двигались, но слов не было слышно.

Снизу доносились голоса и топот бегущих ног. Резкий звук в прокатном цехе внезапно оборвался!

1895