Филип Фармер - Т. 13. ЭКЗОРЦИЗМ. Ловец душ. Плоть Страница 4

Мистер Линкс проглядел тот факт, что большинство христианских сект отрицают способность МЕДИУМа общаться с мертвыми за недоказанностью.

Карфакс статью прочитал, и порыв ярости погнал его к телефону. Он позвонил мистеру Линксу в главную контору его «Автомобильного агентства с облегченным кредитом», назвался по имени, а потом спросил: «Почему вы не отыскали мою жену и не попросили у нее прощения за свою преступную езду?»

— Будь у нее американская машина, а не эта немецкая жестянка, ваша жена была бы и сейчас жива! — ответил мистер Линкс после минутного замешательства и повесил трубку.

Карфакс устыдился, сам не зная чего.

Сейчас, попивая кофе и созерцая птиц, он думал о Фрэнсис. Возможно, он оттого устыдился, что всегда чувствовал: вздумай он поехать с ней, это могло бы ее спасти. Он бы настаивал, что должен дочитать главу, время отъезда поменялось бы, и старикан миновал бы знак «стоп», ни с кем не столкнувшись.

Может быть, он оспаривал притязания Вестерна, не желая поверить в возможность разговора с Фрэнсис. Может быть, он страшился упреков.

Карфакс встал и отнес пустую чашку на кухню. Кухня сияла свежей краской. Фрэнсис покрасила ее всего три недели назад. Настенные часы показывали девять часов пять минут. Патриция Карфакс обещала перезвонить ему сегодня в одиннадцать по иллинойсскому времени. Звонить она будет из автомата, как и в прошлый раз, но кабинку автомата выберет с видеоприставкой, чтобы он мог увидеть ее в лицо и удостовериться, что она действительно его кузина. Он может сравнить ее облик с фотографией в семейном альбоме. На самой последней ей всего двенадцать лет, но не настолько она изменилась, чтобы ее нельзя было узнать.

Это Карфакс предложил ей воспользоваться видеоприставкой. Ведь мог же Вестерн нанять какую-нибудь девицу, чтобы та представилась его двоюродной сестрой, а потом изыскала способ как-нибудь очернить его. Несмотря на всю свою известность, Вестерн был личностью крайне таинственной. Данные о его жизни были общедоступны, но подлинная суть этого человека оставалась скрытой даже от самых проницательных собеседников.

Когда Вестерн позвонил Карфаксу, впечатление он произвел хорошее. Голос у него был глубокий, звучный и дружелюбный. И большие темно-синие глаза Вестерна, и его нос с небольшой горбинкой, и выдающийся вперед подбородок создавали облик, дышавший силой и искренностью.

Карфакс слишком хорошо знал, как обманчива внешность. Это — да еще предубеждение против притязаний Вестерна — заставило его насторожиться. И все же под конец разговора он почувствовал, что ошибался в этом человеке. Или, по крайней мере, что ему следует постараться быть более объективным, чтобы не ошибиться.

Когда очарование поблекло, он вновь ощутил, что Вестерн, несмотря на свою кажущуюся откровенность, был с ним не до конца честен.

Вестерн не только предложил ему приехать на бесплатный сеанс в любое время. Он даже вызвался оплатить Карфаксу перелет в обе стороны. Карфакс поблагодарил его, обещал все обдумать и перезвонить не позднее субботы.

Почему Вестерн сделал подобные предложения? Он на пути к успеху и продвигается быстро, без каких-либо видимых препятствий. Недоброжелателей у него достаточно, но куда больше друзей. Даже если теория захолустного профессора-историка и получит огласку — о чем ему беспокоиться? Разве может Карфакс досадить Вестерну иначе, кроме как по мелочам?

А что, если Вестерн знал о звонке Патриции Карфаюс и постарался обесценить ее слова?

Так или иначе, а отказывать Вестерну Карфакс не собирался. Слишком большое любопытство вызывал у него МЕДИУМ. Ему охота самому посмотреть, что это за штука. А денег, чтобы оплатить трехчасовой сеанс МЕДИУМа, ему вовек не заработать.

Но прежде чем перезвонить Вестерну, он все же дождется звонка Патриции. Возможно, он и вообще не станет звонить до позднего вечера. Ему бы не хотелось, чтобы у Вестерна сложилось впечатление, будто Гордону невтерпеж.

По правде говоря, сказал он себе, его пугает сама идея усесться перед МЕДИУМом.

Он услышал, как возле его дома притормозила машина. Минутой позже хлопнула дверца Спустя несколько секунд послышался дверной звонок.

Карфакс скорчил рожу и поплелся к входной двери. После лекции от звонков и посетителей отбою не было. Пришлось сменить номер телефона на незарегистрированный и повесить на двери объявление. «ПРОСЬБА НЕ ТРЕВОЖИТЬ. ПРИ НЕОБХОДИМОСТИ ОСТАВЬТЕ ПИСЬМЕННОЕ СООБЩЕНИЕ». Но люди большей частью не обращали на надпись никакого внимания.

Открывая дверной глазок, он внезапно вспомнил частного детектива, который заглянул в замочную скважину и получил струю азотной кислоты в глаз. Этот человек был приятелем Карфакса; им даже довелось расследовать несколько случаев совместно.

Но Карфакс-то в очках, так что никакая кислота его глазам не страшна. Он с усмешкой покачал головой, говоря себе, что год от года становится все большим параноиком, и приник к глазку.

Женщине было около тридцати. Хорошенькая женщина — хотя нос и длинноват немного и от его крыльев к уголкам рта протянулись морщинки. Ее рыжевато-каштановые волосы коротко подстрижены и вьются от природы — хотя с уверенностью, конечно, сказать трудно. Привлекательные округлости ее фигуры облекает слегка помятое белое платье.

И тут он понял, отчего решил, что волосы у нее от природы кудрявые. Он видел ее и раньше, хотя и не во плоти.

Он распахнул дверь и увидел рядом с женщиной два чемодана.

— Ты мне вроде позвонить собиралась, — сказал он. — Ладно уж, заходи.

ГЛАВА 4

Патриция Карфакс выглядела молодой копией своей матери Только волосы у нее были посветлее, нос покрупнее, синие глаза потемнее, а ноги гораздо длиннее, чем у матери. И на лице ее матери никогда не было такого загнанного выражения.

Карфакс шагнул к ее чемоданам.

— Когда мы войдем в дом, — очень тихо произнесла Патриция, — пожалуй, лучше сначала радио включить, а уж потом разговаривать Возможно, твой дом прослушивается.

— Вот как? — сказал он, поднял чемоданы и последовал за ней в дом.

Он поставил чемоданы и запихал в стереоустановку пять долгоиграющих Бетховенов Под грохот «Героической симфонии» он жестом пригласил Патрицию пройти за ним на веранду. Бетховен продолжал вносить в мир красоту и обезвреживать прослушивающие устройства — если таковые имелись.

— Я кофе принесу, — сказал он. — Сливки, сахар?

— Нет, спасибо, я предпочитаю черный, без примесей.

Вернувшись из кухни, Карфакс поставил на маленький столик рядом с Патрицией ее чашку и блюдечко, потом свой кофе — также черный — и пододвинул свой стул поближе.