Людмила Синицына - Пузыри Земли Страница 4

Я сидел в комнате, оглушенный и потрясенный новостью... Встал, снова сея, прошелся, снова сел. Он говорил об этом так же спокойно, как мы говорим о ветреной погоде, дождях, если они идут слишком часто... Но ведь это было хуже любого стихийного бедствия. Пузыри - ежесекундная, ежеминутная опасность. Все его примеры и пояснения, конечно, не могли дать четкой картины: я не мог представить, как радужные искорки могут сгущаться вокруг человека, сначала образуя что-то вроде мыльной пленки, которая потом густеет до стекловидной массы. Даже самая "точная имитация" в музее не могла испугать - слишком она красивая и безобидная на вид, - это тебе не какой-нибудь хищник, где ясно видны когти, зубы, щупальца или еще что-нибудь в этом же духе...

Но я видел, точнее слышал, последствия на каждом шагу - весь кошмар Города, все его странности сразу стали понятны. И так легко говорить об этом?! Мне пока ничего не грозило - как объяснил он, - для любого приезжего какое-то время существует временный иммунитет, пока идет усвоение или, наоборот, раздражение среды... А потом и меня может окутать радужный "пузырь", через некоторое время он остекленеет, и его оболочку уже нельзя будет ни распилить, ни расплавить... Только голос, только звук на самом первом этапе способны воздействовать на него... Каждую секунду знать о такой опасности, помнить о ней, бороться с ней?!.

Мне стало стыдно, невыносимо стыдно за свое раздражение, злость, непонимание...

Они вынуждены защищаться - пусть столь странным образом, они вынуждены каждого человека обучать этой защите с детства. Их детишки боятся пузыря ничуть не больше, чем наши огня газовой плиты, грома или молнии... "Маленький муравей вернулся в амбар, взвалил на спину еще одно пшеничное зерно и потащил его домой".

Город спасал жизнь. И недаром они так торопились скорее отъехать от моего корабля, я еще тогда заметил радужные вихри вокруг машины. А они поехали, несмотря на опасность, - в Городе лучше оборудована защита, чем в машине...

А в парке?! Я все время вспоминал, как Она шла по аллее и говорила: может быть, читала стихи или вспоминала специально заученные тексты... А может быть, Она молчала?! А стихи или текст не имели к ней никакого отношения. Она просто гуляла и молчала...

Я снова замотал головой, но уже как совсем молодой жеребенок, который так занят своими мыслями и делами, что долго не может сообразить, с какой же стороны его кусает назойливый овод...

"Но почему они до сих пор ничего не придумают за столько лет, кроме такой непрочной защиты?! - думал я. - И еще пребывают в полной уверенности, что у всех если не то же самое, то очень похожее и ничего особенного в их жизни нет..."

Или просто перед Гостем неловко говорить о своих проблемах, мучить его своими страхами и опасениями, и они вежливо делают вид, что все ерунда?

Я поймал себя на том, что думаю сразу о двух вещах: почему они не ищут радикального средства, и имею ли я право позвонить ей?

"Боже мой, это все равно, что приставать к смертельно больному человеку", - думал я, набирая номер...

Мы стояли на балконе ее дома и смотрели на Город. Каждый звук был для меня теперь ревом "Скорой шумовой", когда знаешь, что кому-то плохо, кому-то надо помочь...

- И только тогда мне стало понятно, - закончил я...

Она тоже что-то говорила, но я не следил, вернее, старался не обращать внимания, что тоже было больно и трудно. Она каждую минуту боролась за свою жизнь, а я, защищенный временным иммунитетом, стоял и разглагольствовал о своих ощущениях...

Должно быть, Она догадалась, потому что положила руку на мою, мягко сжала ее, и в этом движении были снисходительность и сочувствие ко мне.

- Но почему вы не хотите перебраться? Разве нет другого места?! Другого Города?

Она как будто удивилась.

- А разве там, на Земле, люди не возвращаются вновь на те места, где лавой залило их дома, пеплом засыпало и отравило родных? Разве нельзя любить свой Город именно за то, что он такой?

- Ну а почему ваш Город никогда не обращался с просьбой о помощи, если сами ничего не можете придумать?

Она удивилась не меньше:

- А разве у вас нет неразрешенных проблем, с которыми вы тем не менее не обращаетесь к другим?!

Мне показалось, что и Она не понимает до конца ситуации, сложившейся в Городе...

Коль наверху, так наверху,

А коль внизу, так уж внизу,

А коль на полпути наверх,

Так ни внизу, ни наверху...

Я понял, что Она "молчит" (а может, в их молчании можно искать ответы). Если для них это так неважно, если Она считает все обычным?.. Нет, тут что-то другое! Может, Она просто не хочет пока говорить? Тогда надо разозлить ее немного, вывести из состояния снисходительного удивления моей наивностью...

- Может, действительно все гораздо сложнее, чем кажется, и нельзя пытаться понять сразу, - сказал я, улыбаясь, - но вот, например, представить, как можно целовать девушку, которая все время говорит, я не в состоянии... Разве это не затруднение?

- ...КольНаверхуТакНаверхуАкольНаПолпутиНаверхТакНивнизуНинаверху...

И опять я понял, что Она смешалась, и, наверно, взгляд ее опять стал смущенно-надменным, но я не смотрел в ее сторону... Успехи мои в понимании и психологии были значительными!

- Давай уйдем! - попросил я.

- Сейчас не могу, чуть-чуть попозже, посмотрим... Только постарайся не... МОЛЧАТЬ, - попросила Она серьезно, - мне все время страшно... Иду! ответила Она громко и потянула меня за руку с балкона, где шумел и грохотал вечерний Город, изнемогая в борьбе с невидимыми пузырями.

Я страдал и жалел всех подряд. Каждое слово, как каждое движение сказочной Русалочки, причиняло боль. А потом я стал привыкать, потому что бестолковость и беспорядочность выкрикиваемых слов за столом - дело обыденное и знакомое. И вечер все больше напоминал наш обычный... Люди были веселы, они пришли отдохнуть, они жили привычной жизнью... И я все больше забывал о своем неуместном сожалении к ним, выискивая того, кто в этот момент разговаривал со мной, находил того, кому хотел возразить, бросал через плечо ироническое замечание соседу, но все же к концу вечера я, наверно, устал...

Из соседней комнаты проскакал на одной ноге мальчик, должно быть, ее брат, повторяя:

Раз картошка, два картошка,

Три, четыре, пять,

Шесть картошек, семь картошек,

Начинай опять...

Теперь понятно, откуда Она знает такое множество детских стихов.

РазКартошкаДваКартошкаТриЧетыреПятьШестьКартошекСемьКартошекНачинай Опять.

Бедный маленький муравей, который должен взваливать на спину зерно и тащить его из амбара в дом... Как предусмотрительно было человечество, выдумав в беззаботные времена такие ненужные стихи для развлечения, из парадоксальности, неожиданно ставшие самым лучшим средством спасения жизни.