Михаил Тырин - Малые возможности Страница 4

Увидев это, Максим беспомощно оглянулся, отпрыгнул назад, потом вперед, наконец совладал с карабином и начал, не целясь, разряжать во врага обойму. Муравей постоял немного, шевеля усиками, а затем развалился пополам – заряд перебил ему перемычку между животом и грудью. Лапки конвульсивно дернулись и скрючились, усики продолжали чуть шевелиться. Никто из его товарищей не обратил на происшествие ни малейшего внимания.

– И все? – разочарованно проговорила Эльза. – Жалко его?

– Жалко?! – вскричал ее приятель. – Вот он бы тебя сейчас разорвал на куски…

– Кого жалко больше? – попытался уточнить я. – Муравья или жука?

– Всех жалко, – сказала девушка.

– Тогда пусть они разбираются сами, а мы пойдем искать что-нибудь посерьезнее.

Максим громко сопел, обиженный тем, что Эльза не оценила его героизма. "Ничего, – подумал я. – Когда мы смонтируем тебе фильм, все знакомые снимут перед тобой шапки."

Первым делом я связался с Лехой.

– Видел? – спросил я.

– Да уж…

– Ну и как?

– Вы были похожи на…

– После скажешь. Что еще можешь посоветовать?

– Сейчас посмотрим, – и он вновь начал елозить объективом по минитрону.

– Макс! – позвал я и выдержал паузу, ожидая, начнет ли он возражать против такого обращения. Он не возражал. – Макс, ты не хотел бы сразиться со скорпионом?

Он оживился.

– Давай. Это уже кое-что. Мух гонять надоело…

– Ну здесь ты не прав. Муха – опаснейшее насекомое, и уже многих свела в могилу.

– Это разговор на тему "Мойте руки перед едой"?

– Да нет. Ты знаешь, что муха может отложить личинку тебе под кожу, пока ты спишь? А потом эта личинка проникнет тебе в мозг…

– Да пускай!

– …а после этого наступит резкое ухудшение самочувствия – и смерть.

– Что-то я такого не слышал.

– А я слышал и читал. Был случай, когда один нищий положил за пазуху кусок подгнившего мяса и уснул. Личинки перебрались в него и сожрали заживо. Ни один доктор не мог его спасти. А ты говоришь – мухи…

– Постеснялся бы такие гадости при даме рассказывать, – услышал я жестяной голос Лехи. – Нашел я вам скорпиона. Пасется возле трех хвощей, ты знаешь это место. Тут и еще кое-какая живность по дороге есть…

На самом деле никаких скорпионов у нас не было. В минитрон вообще не допускались ядовитые и опасные существа, ведь среди них бывают такие, что устоят и перед карабином. Мы разводили лжескорпионов – безобидных членистоногих, очень похожих на своих "однофамильцев", правда без жалящего хвоста. Впрочем, клиенты про хвост и не вспоминали – в наше урбанистическое время некоторые уверены, что у лошадей растут рога, а свиньи высиживают яйца.

Наш путь пролегал по долине, усаженной пирамидальными тополями. Ее огораживали две обрывистые каменные гряды, с которой нам на голову вполне мог свалиться кто-нибудь из обитателей. Мы наблюдали, например, двух мухоловок, которые грелись под нашим искусственным солнцем, разбросав по камню десятки своих ножек-волосинок, чуть дальше бестолково таращился на Божий свет земляной червь, а позади нас прыгали со скалы на скалу сенокосцы – дети называют их косиножками.

Потом мы увидели гигантского богомола – он возвышался над лесом подобно подъемному крану и аппетитно объедал какую-то мошку, которую держал в передних лапках.

У Максима перехватило дыхание от восторга.

– Вот бы побегать за этой козявкой! – выдохнул он.

– Ты хотел сказать "от этой козявки", – уточнил я. – Жаль ты не видел, как эта козявка охотится или дерется. Это впечатляет.

– Тем интереснее. А то воюем со всякой мошкарой…

– А вообще-то древние берегли богомолов, они считали их священными насекомыми. Говорили, что богомол указывает дорогу путникам своими лапками, и никогда не ошибается.

– И куда он сейчас показывает? – спросила Эльза.

– Он не показывает, – ухмыльнулся Максим. – Он жрет.

Вскоре я увидел, что дорогу нам перегораживает длинное бревно. Через несколько шагов я понял, что это за бревно, но виду не подал. Пусть будет небольшое развлечение…

– Может обойдем? – небрежно предложил я, когда мы приблизились.

– Еще чего! – возразил Максим. – Что мы – инвалиды? Какая-то жердочка…

Он подал Эльзе руку, и та опустила свою ногу прямо на зеленую поверхность бревна.

"Бревно" вздрогнуло, вскочило на хрупкие ножки-прутики и бросилось наутек. Эльза дико завизжала и прыгнула на руки Максиму.

– Что… Что это?! – закричал он.

– Ничего особенного, – спокойно ответил я. – Это всего лишь палочник, отряд прямокрылые, семейство страшилки. Питается листвой, поэтому для нас не опасен.

– Но почему ты не предупредил?!

– Я разве не предлагал обойти?

Дальше мы следовали молча. Эльза была бледной, как личинка майского жука, и Максим все время вздрагивал и морщился.

– Уродина чертова… – проговорил он наконец.

– Кто? – насторожился я.

– Да этот твой… Деревяш… Палочник. Я ж не знал, что он живой. На вид, как деревяшка.

– Ну вот ты и узнал, что такое мимикрия, – успокоил я его.

– Что-что?

– Это способность быть незаметным. Палочник незаметен среди палочек. Еще есть листовидка – она точь-в-точь как листья, на которых живет. А еще бывает стеблевидка Росса…

– Ты, наверно, учитель ботаники? – нелюбезно спросила Эльза.

– Почти, – скромно ответил я. – Я преподаю в университете на кафедре общей биологии. Моя тема – строение зрительных органов у паукообразных. Поэтому я и подрабатываю здесь.

– Все ясно, – испуганно пробормотал Максим. – И что, интересная тема?

– Конечно! Тебе известно, что у пауков бывает по восемь глаз? Причем у разных видов они по разному расположены, и обычно на спине. А есть слепые пауки.

– Терпеть не могу пауков.

Три хвоща, о которых говорил Леха, были уже близко. Они уходили в бездонную высоту искусственного неба, бросая на поверхность исполинские тени. Я решил остановиться возле уютной дубовой рощицы, чтобы немного отдохнуть, перезарядить оружие и вообще морально подготовиться.

Максим с Эльзой сразу сели, отложили карабины и принялись растирать уставшие ноги. Здесь было спокойно, только бродячие муравьи иногда начинали шуршать неподалеку.

Эльза шепнула что-то на ухо приятелю и отправилась за ближайший валун. Я вопросительно посмотрел на Максима, и он поспешил меня успокоить:

– Она в туалет, – слишком громко и не слишком тактично сказал он.

Я подобрал сухую соломинку и потыкал ей в комок белой пены, что подобно плевку висел на стволе дерева. Изнутри «плевка» немедленно выползло жалкое крылатое существо и заковыляло вверх по стволу. Максим шумно вздохнул.