Марина Дяченко - Мигрант, или Brevi Finietur Страница 40

— Я здесь. Прямо перед тобой.

— Я тебя не вижу, — брови мальчика сошлись плотнее. — Где ты?

— Я здесь! Ты же на меня смотришь!

— Деревья, — сказал мальчик, подумав. — Много деревьев. Темно. Папа?

— Шагай вперед! — Крокодил протянул руку. — Несколько шагов, и ты на меня наткнешься!

Мальчик глубоко вздохнул, его плечи прыгнули. Он посмотрел на Крокодила; потом посмотрел вниз, себе под ноги. Он выглядел теперь не просто настороженным, не просто напряженным — напуганным, и страх его рос с каждой секундой.

— Я не вижу, куда идти.

— Иди, не бойся! Просто переставляй ноги!

— Папа, забери меня отсюда! — в голосе мальчика был теперь ужас.

— Да подойди же! Ты должен сам подойти, всего десять шагов! Давай считать вслух! Ну? Раз…

«Что я делаю, — подумал он, чувствуя сахар на губах. — Я на Раа, я в лесу, здесь не может быть Андрюшки. Его нет нигде, он еще не родился, и ему лучше без меня, у него новый богатый папа, мой сын живет теперь в Германии… или где?»

— Папа?

«Это обман, это галлюцинация, — в отчаянии подумал Крокодил. — Это испытание, и теперь понятен его принцип: мы не должны покупаться на обещания призраков, не спасать их, не спасаться… Это обычное дело, я даже читал о чем-то подобном, я выпил галлюциногена, и теперь мне видится сын…»

— Папочка, — сказал мальчишка, сжимая в руках свой рюкзак. — Я сейчас упаду… И у меня тройка по математике. В четверти.

— Иди ко мне, — прошептал Крокодил. Малыш переступил с ноги на ногу. Крокодил с ужасом увидел, как под китайскими кроссовками проседает мох, отвечая на перемещение центра тяжести, и как лиловый жучок ползет по локтю Андрюши, белому, не загорелому локтю. Мальчишка был реален; он был страшно реален, Крокодилу казалось, что он слышит запах детской кожи.

Запах! Как он любил тереться носом о сверток, который был его сыном, о смешного карапуза, который был его сыном, а потом навсегда забыл этот запах, остались лишь книжная пыль и влага, запах метро и офиса, запах чужих сигарет, запах сгоревшего автомобильного топлива…

— Папа, забери меня отсюда, пожалуйста! — в голосе ребенка слышалась теперь паника.

— Малыш, просто иди ко мне… Ты же взрослый, ты же мужчина… — лепетал Крокодил.

— Я не могу! Я не вижу тебя! Забери меня…

Крокодил подался вперед и увидел черту, проведенную на земле, у самых своих колен.

— Папа, где ты? Где ты?! — мальчишка сдерживал слезы, как мог. Наверное, он и в самом деле был большой; Крокодил зарычал и поднялся. Клал он на Пробу с большим прибором. Пытать человека, препарировать, используя запретное…

Неужели мальчик — галлюцинация? А если нет? Если каким-то образом здешним умельцам удалось заполучить его душу и теперь здесь хнычет не плод воображения, а настоящий живой ребенок?

— Андрей! Иди сюда! Живо! — он попытался изобразить приказ. Мальчишка вздрогнул; Крокодил узнал это движение. Именно так вздрагивал этот мальчик, когда раздраженный чем-то отец орал на него.

Неужели Светка на него никогда не орала?!

«Стоп, не надо истерики. Он не слышит моих слов. Он не отвечает, только выдает заготовки: иди ко мне, забери меня… Он машина, он программа». Крокодил обхватил себя за плечи. Его колотило ознобом, как горошину на барабане.

— Я сосчитаю до десяти, — сказал он глухо, — и заберу тебя. Ладно?

— Только побыстрее считай, — прошептал ребенок.

Крокодил прокусил губу. Приподнялся, как спринтер на низком старте, и ладонями уперся в землю:

— Раз. Два. Три… Ты говоришь, у тебя тройка в четверти? Я ведь не буду тебя ругать… В будущей четверти исправишь… Четыре…

Сладкая корка трескалась на губах, по подбородку стекала патока.

— Пять… Шесть… Чего ты боишься? Я здесь, рядом… Семь…

— Папа? Где ты?! Я сейчас упаду! Я падаю!

— Ты не падаешь, ты стоишь на земле, прекрати истерику, ты…

Мальчик покачнулся и провалился в мох, как в облако. Руки дернулись, пытаясь зацепиться, и соскользнули. Заметалось серебряное облако невидимых глазу насекомых; Крокодил, вцепившись в землю, балансировал на самом краю черты…

А потом упал.

Прошла минута и другая, а возможно, и двадцать минут. Крокодил открыл глаза и увидел прямо под носом, в нескольких миллиметрах, проведенную ножом черту. На поляне кто-то кричал, кто-то резко смеялся, а кого-то, судя по звуку, рвало.

Он посмотрел туда, где был сын. Ему показалось, что мох примят. Он повернул голову, как поворачивают планеты; подростки сидели, и стояли, и прыгали, каждый в своем кругу: действие той дряни, что они приняли, понемногу заканчивалось, и кто-то открыто праздновал, кто-то потихоньку вытирал лицо, а кто-то выглядел удивленным: как, уже все?

Крокодил мигнул, фокусируя зрение, и увидел, что два нарисованных круга пусты.

— С дистанции сошли Тимор-Алк и Дорин-Гай.

Мертвое молчание залегло над поляной, недавно столь шумной. Мальчишки избегали смотреть друг другу в глаза.

Дорин-Гая нашли в сотне шагов от поляны — он забился куда-то под мшистый корень и выбрался не сразу. Тимор-Алк вернулся из леса сам: судя по его лицу, он поверить не мог, что это случилось именно с ним.

— Вам очень повезло, что вас двое, — Аира кивнул неудачникам. — Существует негласное правило: если вышедших из круга больше одного, они получают вторую попытку… могут получить. На усмотрение инструктора.

Тимор-Алк резко поднял голову. Секунду они с Айрой смотрели друг на друга в упор.

— Второй раз, и без подготовки, — сухо сказал Аира. — Это сложнее, чем в первый раз. Но это честно.

Он огляделся, подошел на этот раз к другому дереву и несколько раз стукнул его ножнами, прежде чем дупло наконец открылось. Аира с натугой вытащил уродливый шланг; Крокодил глядел на него с ужасом.

— Группа, — сказал Аира, — вы свободны. — Идите в лагерь и отдыхайте. Дорин-Гай, принеси мне скорлупу, пожалуйста.

Мальчишки переглянулись. Кто-то повернулся и бегом направился прочь с поляны, кто-то медлил. Дорин-Гай на негнущихся ногах прошел к месту, где в развилке хранилась половинка скорлупы, взял ее в руки, чуть не раздавил; остановился перед Айрой, который потихоньку сцеживал на траву прозрачную жидкость.

Воркование над поляной то усиливалось, то затихало. Где-то вверху тяжело захлопали невидимые крылья. Аира наполнил половинку скорлупы и протянул ее Дорин-Гаю.

— Я не буду, — тихо сказал мальчик.

— Что?

— Я не буду, — повторил Дорин-Гай шепотом. — Я не могу. Я… себе не хозяин.

— Попробуй, — тихо сказал Аира. — Все остальное ты сдавал замечательно. Ты побежал по углям, помнишь?