Роджер Желязны - Господь гнева Страница 40

— Да.

Он хлестнул корову, и она побежала резвее. Теперь все колеса разом стали постукивать и поскрипывать — как то, которое ему лишь чудом удалось починить. Тибор слышал жалобы колес, но успокаивал себя: «До селения рукой подать, доеду. А там наверняка есть кузнец, который заменит ходовую часть каждого колеса. Если одному не хватало смазки, то и остальные скорее всего крутятся на пределе. Вот только во сколько обойдется такой основательный ремонт?»

— Ты сможешь устроить ремонт моей тележки по божеской цене? — спросил художник птицу.

— Где она теперь — божеская цена? — сказала птица. — Заводов больше нет, чтоб запчасти выпускать. Есть только крохотные мастерские в небольших поселениях с натуральным хозяйством. И все в дефиците. Но в Нью-Брунсвике целых две мастерские для починки довоенной техники.

— Моя тележка произведена после Катастрофы, — заметил Тибор.

— Они и с этим справятся.

— А сколько слупят?

— Попробуйте бартер, — посоветовала птица. — Жаль, что вы не прихватили что-нибудь из сокровищ червя. Могли бы совершить обмен.

— Да у него там одна ненужная дрянь! — воскликнул Тибор и удивленно спросил: — Ты хочешь сказать, тот металлолом здесь в цене?

«Если они умеют перерабатывать металлолом, — подумал он, — тогда здешние жители намного выше нас по уровню своего развития! А ведь я, в сущности, не так уж далеко уехал от дома! Да, соседи, но какая разница! Как же изолированно мы живем! И как мало знаем. Сколько полезных знаний утрачено!»

— Даже матрасные пружины тут бы очень сгодились, — сказала птица. — Они ведь стальные. И местные умельцы сделали бы из них инструменты. К примеру, ножи, вилки, стамески. Из цветных металлов можно изготовить спирали для женщин — это такие приспособления, чтобы женщины не беременели.

— Батюшки, — ахнул Тибор, — неужели они сознательно понижают уровень рождаемости — когда население всей планеты составляет лишь несколько миллионов!

— Слишком много рождается увечных, — объяснила птица. — Например, таких, как вы, — уж простите, что я так говорю. Так вот, в Нью-Брунсвике предпочитают совсем не рожать, чем плодить калек и мутантов.

Тибор пригорюнился.

— Они, наверно, выставят меня вон, как только увидят, какой я, — сказал он.

— Вполне вероятно, — безжалостно согласилась птица и полетела в сторону долины.

Пока они спускались с лесистой возвышенности в долину, птица тараторила вовсю, рассказывая на лету о всех необычных калеках, рожденных в округе за последние несколько лет. Отвратительные подробности захватывали дух. Впрочем, Тибор слушал сойку вполуха: тележку немилосердно трясло на ухабах, порченые колеса не давали ему покоя. Все тело его болело. Он закрыл глаза и пытался расслабиться, подавить тошноту. Он догадывался, что его мутит не только от тряской дороги, но и от страха — он боится этого незнакомого Нью-Брунсвика. Каково ему придется среди огромного количества незнакомых людей? Ведь всю жизнь он провел в общине, где все друг друга знали. Что, если будет не найти общего языка? Даже в буквальном смысле! Потом он задумался над названием поселка: Нью-Брунсвик. Не исключено, что кто-нибудь там владеет немецким. Это поможет, если местный английский язык сильно отличается от шарлоттсвилльского. В разрозненных общинах язык претерпевает стремительные изменения — рождаются диалекты, которые порой различаются до степени полного взаимного непонимания. А беспечная птица живописала всех когда-либо встреченных ею калек:

— …у некоторых только один глаз — посередине лба. Кажется, это называют «циклопизм». А некоторые рождаются с сухой тонкой кожей, которая местами прорывается и открывает подкожный слой, поросший шерстью. Был один младенец, у которого пальцы росли прямо из груди, а рук и ног вообще не было. Представляете: десяток пальцев на ребрах! Прожил, как говорят, не меньше года.

— А он мог двигать этими пальцами? — рассеянно спросил Тибор.

— Да. И время от времени делал ими непристойные жесты. Все гадали, случайно или сознательно.

Тибор стряхнул с себя тошнотную одурь и спросил с некоторым интересом:

— Ну а еще каких уродов ты помнишь? — Порой этот предмет — по очевидной причине — вызывал у него болезненное любопытство. — Случались трехголовые? Чтобы как драконы в сказках!

— Бывали и такие, — ответила птица, — только не в Нью-Брунсвике, а подальше на север, где уровень радиации был выше… Довелось мне видеть человека-страуса: длиннющие ноги, голые и тощие, тело в перьях, а шея как кишка…

— Хватит, хватит, — опять взмолился Тибор. — И без того тошно.

Птица хихикнула:

— Погодите, дайте рассказать про самого оригинального, которого я видела за всю свою жизнь. У него мозги были вне черепной коробки. Он их носил с собой — ха-ха — в горшке или в ведерке. И при этом они хорошо работали. Он заливал их специальным раствором, чтобы изолировать от атмосферы и поддерживать правильный кровообмен. Ему приходилось постоянно следить за тем, чтобы не порвалась связь между ним и горшком с мозгами. Достаточно было споткнуться и выронить горшок… Прожил он очень долго, но что это была за жизнь — в вечном страхе лишиться своих мозгов!..

— Заткнись! — выдавил из себя Тибор.

Чувство омерзения одолело нездоровое любопытство. К горлу снова подступила тошнота. Он закрыл глаза и привалился к спинке своего сиденья.

Они двигались дальше в полном молчании.

Переднее правое колесо отвалилось внезапно, сразу. Оно покатилось само по себе вниз по склону — и быстро пропало где-то далеко в траве. Корова замерла, заметив, что тележка за ней двигается как-то необычно, с креном.

Тибор произнес заплетающимся языком:

— Ну, похоже, мне теперь действительно хана.

Он всю жизнь предвидел, что смерть придет к нему в каком-нибудь смехотворном виде. Перед началом Странствия это чувство было вдвойне острее. И вот былые страхи воплощались в жизнь. Как будто он накликал беду своим непрестанным ожиданием беды. Он испытал животный страх, какой, наверное, испытывает зверь, когда его лапа попадает в капкан. Слепящая, безумящая паника. Зверь порой отгрызает собственную конечность, попавшую в капкан. «И я бы, наверное, сделал то же, — подумал Тибор, — будь у меня нога. Но тут ситуация, когда я бессилен что-либо предпринять…»

— Я позову людей на помощь, — сказала птица. — Вот только одна беда… — Тут она подлетела поближе и села к Тибору на плечо. — Беда в том, что лишь вы понимаете мою речь. Напишите записку, а я слетаю с ней в поселок.

Правым манипулятором Тибор достал блокнот с обложкой из черной кожи и шариковую ручку и написал: «Я Тибор Макмастерс, безрукий и безногий калека. Моя тележка застряла на склоне холма. Следуйте за птицей».