Виталий Мелентьев - 33 марта, 2005 год Страница 40

Глава двадцать восьмая

ОТ АВТОРА

В маленьком деревянном домике Голубевых очень тепло и уютно. Только что ушли ребята из кружка "Умелые руки", причем круглолицый и румяный Женька Маслов под конец не утерпел и сказал лежавшему на диване Васе Голубеву: - Даже замерзнуть как следует не сумел: ничего не отморозил. Вася вздохнул, потер шишку на лбу, но промолчал. Он проводил ребят печальным взглядам и грустно сказал мне: - Вот видите, я же говорил, что надо мной будут смеяться! - Ну что ж, - ответил я. - Ведь это никому не запрещается. - Верно, конечно. Но мне очень не по себе. Мамонтового зуба мы ведь так и не нашли. - Ну и что ж? Придет весна, и мы его обязательно разыщем. И папа тебе обещал, и я даю слово. Мы помолчали. Вася несколько раз вздохнул и сказал: - Я рассказал вам все так, как было на самом деле. Пусть мне даже приснилось, что я побывал в две тысячи пятом году. Но мне все-таки многое неясно. - Что именно, Вася? - Ну вот, допустим, что со мной все это произошло на самом деле. Тогда все-таки сколько мне было лет в то время плюс тринадцать, плюс шестьдесят три или минус тридцать семь? И еще одно непонятно: я пережил, пусть во сне, но все-таки пережил четыре дня. Какого же числа я все-таки разморозился? Двадцать восьмого марта, или тридцать второго марта, или первого апреля. Я просто ничего не понимаю. Помогите мне... - Видишь ли... - Я решил задать ему еще одну загадку. - Положение усложняется еще одним обстоятельством Ты же знаешь, что в среднем длина года равна тремстам шестидесяти пяти целым и двадцати пяти сотым дня. Вот почему раз в четыре года бывает високосный год, то есть такой год, который ровно на семьдесят восемь десятитысячных длиннее нормального, или, как говорят, тропического года. Люди поэтому решили не принимать во внимание эти тысячные все сто лет. А потом, через каждый век, прибавлять один день. Вот только я не помню, происходит ли такое прибавление обязательно каждое столетие или, может быть, какое то столетие пропускается... Мне думается, что если все эти расчеты справедливы, то в двухтысячном году люди обязательно прибавят к существующему календарю еще один день. Но тебе нужно проверить эти расчеты. - Так... - протянул Вася. - Выходит, я отмерз тридцать третьего марта. Он пожал плечами и честно признался: - Ничего не понимаю! Мы молчали долго, и наконец Вася сказал: - Во всяком случае, спал я или только фантазировал - это неважно. Я вот все думаю, думаю, вспоминаю, и, оказывается, все-все, что я видел во сне, - все есть уже сейчас. - Ой ли? - усомнился я. Вася смущенно замолк, но потом решительно ответил: - А что? Почти все и есть. Только, может быть, не так еще усовершенствовано, а есть, или вот-вот будет - это неважно. Электронки есть, ультразвук зубы сверлит, атомки делаются, вертолеты летают, счетные машины есть, цветное телевидение, опытное, есть, новые элементы в атомных котлах добывают, и ученые нашли их на других планетах. Но ведь все это только начало. И в школе теперь мастерские открывают и обещают передавать по телевидению учебные программы. Вот... - А откуда ж ты это узнал? - Так и в "Пионерской правде" писали, и по радио рассказывают. А чего еще нет, так будет! Вы подумайте, ведь все, что я видел, мне же предстоит и сделать! Ох, я сейчас просто растерялся: какую специальность выбирать? Все думаю, думаю, а решить не могу - везде интересно. И за что ни возьмусь, все равно выходит так, что нужно не только многое знать, но еще и уметь все делать. Без этого никуда не денешься. Даже рабочим стать не сможешь, а не только инженером или там летчиком. Я согласился с ним, и мы снова помолчали. А потом Вася вдруг сказал: - А Лена Маслова мне, пожалуй, все-таки не приснилась. Я сейчас все вспомнил. В нашей школе, в шестом "А", есть точно такая же девчонка. Я с ней еще на катке катался... - Он смолк и попросил: - Только вы, пожалуйста, никому не говорите об этом. Ладно? Я промолчал. А это значит, что я не обещал Васе не говорить этого. Но я сделал другое: я выдумал для мальчика, который мне рассказал эту необыкновенную историю, другую фамилию и другое имя. Поэтому, если вы будете искать и, может быть, даже найдете Васю Голубева, - знайте, что он не герой этой книги, а только однофамилец моего героя. Когда я уже написал все, что вы прочли, я вдруг вспомнил, что так и не рассказал, как же был спасен мой герой. А случилось это так. Днем, когда мы сидели у Голубевых и ждали пельменей, в дом вошел усталый Саша Мыльников и рассказал о беде, которая стряслась с ними. Мы все немедленно стали на лыжи и по припорошенной лыжне без труда нашли и яму, и сладко спящего в ней моего героя. Вот и все. Остается еще добавить, что он кончил шестой класс без единой тройки, хотя и с несколькими четверками, что в первый же день летних каникул, как и было обещано, мы всем пионерским отрядом отправились на дальние разрезы и добыли огромный ребристый мамонтовый зуб. Теперь он находится в музее школы, где учится мой герой. Можно было бы сказать также и о том, что девочка, которую мой герой называл Леной Масловой, тоже была с нами на экскурсии и, по-моему, не столько интересовалась героем, сколько Сашей Мыльниковым. Когда мой герой замечал это, он сопел и старался не смотреть в их сторону. Но как-то он сказал мне: - Понимаете, до чего же мне не везет! И во сне и наяву. Хотя, рассуждая логически, не все еще потеряно... Я опять промолчал - ведь из его рассказов я уже знал, что попытки рассуждать логически без особой на то подготовки не приносили ему ощутимых результатов... Вот и все.