Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Т. 22. Пир потаенный. Повелитель деревьев Страница 40

— Да? — удивился я. — Гляди-ка!..

— Ему с двухлетнего возраста стали внушать строгие моральные принципы, — объяснила она. — Занятия спортом сделали из него замечательного атлета и самого сильного человека в мире. Не считая тебя, конечно, дорогой Джек. Я не думаю, что ему удалось бы это, если с рождения в нем не были бы заложены необходимые качества. А его мускулатура! Никогда не видела мужчины, более пропорционально сложенного, чем он. За исключением тебя, конечно. И, что уж совсем редко случается, он наделен выдающимися научными способностями. Мало того, что он стал прекрасным хирургом (кстати, он практикует под псевдонимом), Док изучал и проводил исследования в области химии, физики, антропологии, лингвистики и занимался еще целой кучей всяких научных проблем. Подобная эрудиция тоже своего рода извращение. Его отец вбил себе в голову, что его сын должен стать настоящим суперменом, призванным бороться со Злом во всех его проявлениях, и защищать бедных вдов и сирот.

— В общем, нечто вроде супербойскаута, так?

— В каком-то смысле, да. Его отец прямо-таки до посинения ненавидел Зло, можно сказать, почти физически. Ты знаешь, что он был убит гангстерами?

— Нет, — ответил я. — Откуда мне знать?

— Да-да. Как бы то ни было, Док получил довольно суровое воспитание, с твердыми моральными устоями. Одно время он даже подумывал, не стать ли ему монахом. Ты поверишь мне, если я тебе скажу, что ему было уже двадцать семь лет, когда он в первый раз поимел женщину?

— В это трудно поверить.

— Более того, до этого он даже не занимался мастурбацией! Он сознательно подавлял в себе всякие проявления сексуальности. Он страшно гордится тем, что может сохранять самообладание в любой ситуации, понимаешь? Но надо отметить, что он этим не хвастается. Кстати, он вообще никогда не хвастается. С его точки зрения, хвастовство — это тоже неумение управлять собой. Но то, что он горд своим умением, это да, это есть. Я подозреваю, что, несмотря на то что он так хорохорится, внутренне Калибан угнетен размерами своей машинки. Я бы тоже, наверное, стеснялась, будь я на его месте. А это еще более усиливает его внутренние запреты, заставляя сторониться женщин. Я знаю, он оправдывался перед своими приятелями Риверсом и Симмонсом и еще двумя, я уже не помню их имен, что у него слишком много других важных дел, чтобы тратить свое время на женщин. И он якобы не хочет подвергать опасности этих слабых созданий.

— Его друзья никогда не воспринимали эти слова Дока всерьез, — заметил я.

— Однажды, когда ему было двадцать семь лет, Дока в Лос-Анджелесе захватила группа торговцев наркотиками, которую он как-то до этого поклялся разогнать. Любовница босса банды подсыпала ему снотворного в кофе. После этого они его связали и привезли в один дом в Топанго Каньон; как мне объяснила Триш, это где-то среди холмов, недалеко от Лос-Анджелеса. И вот эта женщина, ее звали Левелин, по прозвищу Олений Глаз, осталась наедине с Доком. В общем, она изнасиловала его. Она трахалась с ним столько, насколько у нее хватило сил, а потом высосала все, что у него там еще оставалось.

— Что доказывает, что существует по крайней мере одна женщина, способная вместить в себе эту базуку, — сказал я.

— Да. Если верить тому, что Док рассказал Триш, эта малютка действительно была большим специалистом в подобных делах. Док делал все возможное и невозможное, чтобы оставаться холодным как лед, но с ней он потерпел полное фиаско в этом плане. Одним разом он открыл для себя, чего он был лишен все это время. Но, вместо того чтобы порадоваться тому, что он узнал о себе, Док дико разъярился. Он разорвал свои путы, убил женщину и скрылся.

— Он был вынужден убить ее? — спросил я.

— В том-то и дело, что нет. Поэтому после всей этой истории Док заболел впервые в своей жизни. Он едва не сошел с ума. Раскаяние и сожаление о содеянном чуть не свели его в могилу. Ты понимаешь, в чем тут дело? Ну как же! Ведь он дважды подряд потерял самообладание, и ко всему еще был из-на-си-ло-ван! Во-первых, он не сумел устоять перед натиском той женщины и выдал ей все, чего она хотела от него, а во втором случае вообще сошел с рельсов и убил красотку как простую курицу, буквально скрутив ей шею, пока не оторвалась голова. Потом, когда спустя несколько лет он познакомился с Триш, Док признался ей, что, когда из оборванной шеи хлынула кровь и залила его с головы до ног, у него случился оргазм.

В тот период он совсем сник. И подумывал чуть ли не о самоубийстве. Такое состояние длилось года два. И все это время он молчал, не рассказывая никому, что с ним произошло. Своим приятелям он сказал лишь, что хочет отдохнуть от общества и удаляется на год или больше, чтобы предаться медитации и выполнить кое-какие эксперименты. Он уехал и поселился в одном заброшенном доме, в самой глубинке Канады, почти у самого Северного полюса, где в уединении прожил целый год. Док вернулся из своего добровольного изгнания, весь пылая от праведного гнева, и тут же захотел броситься очертя голову на борьбу с Преступлением. Он хотел искупить свои грехи, очистив мир от как можно большего количества преступников.

Вот тогда-то он и встретился со своей кузиной. Если я правильно поняла, то братья, их отцы, потеряли друг друга из виду со времен их юности. Отец Триш эмигрировал из Англии, будучи еще совсем молодым, после чего потерял контакт со всеми своими родственниками. Отец Дока переехал в Америку, но гораздо позже. Док и Триш встретили друг друга совершенно случайно, познакомились и лишь спустя некоторое время обнаружили, что их связывают родственные узы. Они влюбились друг в друга с первого взгляда. Док все рассказал Триш. Он преодолел свой внутренний запрет, и они смогли заняться любовью. Ей удавалось вместить его, хотя ей это причиняло сильную боль. Я уже тебе говорила, что она высокая девушка, даже можно сказать — крупная, но у нее очень узкое влагалище. Во всяком случае, она сама так считает. А затем Док совершил нечто странное…

— Я заметил, что в бунгало его поджидала какая-то малютка с Востока, — заметил я. — Совсем крошечная женщина.

Я давно уже слушал разговорившуюся графиню вполуха и думал о кузине Дока, в чьей смерти он обвинил меня. Если он действительно верил в это, было совсем неудивительно, что он испытывает ко мне столь неприкрытую ненависть. Но почему он в это верит?

— Это Патани, — уточнила Клара. — Я ее просто не переношу! Она так нежна, такая хрупкая, такая предупредительная! Не беспокойся за нее. Она не будет и пытаться лечь рядом с ним. Эта девочка предпочитает рот всему остальному. Но делает она это мастерски, по высшему разряду. Поэтому они с Доком всегда предпочитают оставаться вместе, когда им случается здесь быть в одно и то же время.