Уильям Форстен - Роковая молния Страница 40

Эндрю отхлебнул холодного чая и продолжал наблюдать за вражеским войском, подошедшим к стенам Кева. Калин с искаженным и побледневшим от горя лицом поднялся на ноги и отвернулся. Некоторое время он стоял неподвижно, потом нагнулся, подобрал горсть земли, положил в карман и направился к поезду.

— Он не может смотреть, как враги занимают последний кусок русской земли, — со вздохом произнесла Кэтлин, провожая взглядом президента Руси, державшегося неестественно прямо.

— Пора и нам отсюда выбираться, — отозвался Эндрю и тоже поднялся.

В полнейшей тишине предрассветных сумерек Тамука ехал по темным улицам Кева. Немые стражники беспокойно оглядывались в узких улочках на закрытые ставнями окна.

Пустота, опять пустота. Тамука не доверял донесениям с летающих машин, они наверняка ошиблись, здесь должно было произойти хоть какое-то подобие сражения. И снова ничего. Пять дней скачки ради того, чтобы вместо поля боя оказаться в пустом городе.

— Не могут же они убегать вечно, — проворчал Тамука, поглядывая на Сарга.

— Но они прекрасно справились со своей задачей, — спокойно ответил шаман. — Зато у нас теперь дополнительные проблемы.

— Ты не хуже меня знаешь, что нельзя давать им больше времени.

— Вот поэтому я и пришел поговорить с тобой, щитоносец, — тихо, почти шепотом, произнес Сарг. — Поначалу я не верил в предположение Джубади. Теперь я в этом убедился. Эти скоты одержимы демонами, раз они бегут с земли, которую получили из наших рук. Только сумасшествие или одержимость могли заставить их так поступить. Представляю, чем бы нам грозила задержка на год.

— Или на двадцать лет, как предлагают некоторые, — подхватил Тамука.

— Вот об этом я и говорю.

Тамука молча кивнул. Одновременно с донесением о дальнейшем отступлении скота на восток присланный кар-картом всадник принес весть о том, что в Карфагене вспыхнуло восстание и скот захватил город, перебив несколько тысяч мерков и прогнав целый умен. К югу от Карфагена осталось только два, и бантаги не преминут воспользоваться этой слабостью, чтобы захватить город. Существовал договор, по которому они могли получить часть продукции фабрик, но только после того, как Рим и Русь будут полностью раздавлены. Теперь бантаги могли двинуться в наступление, после чего меркам достанется только опустевшая земля.

Все складывалось слишком неудачно. По крайней мере, кровь воинов пролилась не зря, оставшиеся жаждали отомстить. Но враг исчез, испарился, и это вызвало недовольство орды. Мерки верили, что этой ночью их ждет изобилие свежей пищи, а после разгрома армии сопротивление скота прекратится.

Всего тридцать пять дней назад русская армия испытала тяжелейшее поражение, дух солдат был сломлен, их семьи бежали на восток. Теперь страна опустела. Тамука доехал до центральной площади, помедлил немного, потом развернул коня и вернулся к главным воротам. На воротах он снова увидел странную картину. «Мы отомстим» — так ему перевели надпись на этой картине. Тамука спешился и посмотрел на Сарга.

— Мне надо остаться наедине с кар-картом, — спокойным голосом сказал он.

Сарг молча кивнул и жестом приказал стражникам удалиться. Тамука низко поклонился огню очищения, разведенному по обе стороны от входа в юрту кар-карта, и вошел внутрь. Вука приподнялся на ложе и посмотрел на вошедшего.

— Я приказал, чтобы меня не беспокоили, — прошептал кар-карт.

Тамука поклонился и подошел поближе.

— Сарг рассказал мне о твоих лихорадочных видениях и о твоих планах.

Вука с опаской смотрел на своего щитоносца.

— Лихорадка уже прошла, и рана больше не гноится, — возразил Вука и приподнял правую руку.

— Ты все еще болен. Вука медленно кивнул.

— Я знаю причину.

— И что это за причина? — спросил Тамука.

— Это ты.

Тамука не шелохнулся.

— Сарг нанес ритуальную рану, а ты перевязал ее лоскутом из своей походной сумки. Потом Сарг обработал рану. Значит, причина болезни в лезвии меча, или в повязке, или в снадобьях Сарга. Кто-то из вас двоих хотел, чтобы болезнь прикончила меня. Вука холодно посмотрел на щитоносца.

— Это чепуха. Так что тебе привиделось? — спросил Тамука.

Вука беспокойно осмотрелся по сторонам, как будто испугавшись, что наговорил лишнего.

— Прошлой ночью со мной говорил мой отец. Тамука почувствовал холодок, пробежавший по спине, волосы у него на шее встали дыбом. Это могло означать, что дух Джубади не ушел в небесные степи, что он встревожен или узнал в заоблачном мире нечто важное, что заставило его спуститься на землю и предупредить живых.

— Он сказал, что война со скотом должна быть закончена. Что мы должны вернуть себе Карфаген, иначе им завладеют бантаги, узнают секреты янки и воспользуются ими против нас, тогда мой народ окажется между двух огней.

Тамука оцепенел и не мог отвечать.

— Я слышал донесения, — продолжал Вука. — Хотя ты и постарался скрыть их от меня. Янки и русские убежали в Рим. Это пространство между двумя царствами слишком мало даже для орды тугар. Мы лишились добычи на Руси, и нам предстоит тяжелый переход, а впереди — нелегкое сражение. В это время бантаги жиреют на южных землях. Мой отец общается с духами и видит истину, которая скрыта от тебя, щитоносец.

— Янки будут ждать и готовиться amp; нашему приходу, набирая сил с каждым днем. Один тяжелый поход, и мы покончим с ними раз и навсегда. Твой отец понимал это, и я тоже. Если мы задержимся еще на год. они вернутся сюда и станут еще сильнее, чем теперь. Мы должны задушить сопротивление в зародыше, пока оно не распространилось дальше. Если мы сейчас уйдем и вернемся только в следующем обороте, мы столкнемся с гигантским чудовищем.

В голосе Тамуки прозвучали почти просительные нотки, и он разозлился сам на себя за проявленную слабость. Вука в ответ презрительно фыркнул:

— Они передерутся между собой, или на них нападет какой-нибудь мор, а может, мы отыщем яд, которым, по преданию, воспользовались йоры. Сейчас я — кар-карт, и я не хочу жертвовать своим народом, как это сделал Музта. Бантаги смеются над нашей глупостью. Мы и раньше-то едва справлялись с ними. А чем обернется эта кампания? От Вушки Хуш уже осталась одна тень, еще два умена понесли тяжелые потери, целые сотни умирают на марше. Я чувствую, что в этой проклятой стране котлы наших женщин, по крайней мере старых, скоро совсем опустеют.

Вука приподнялся на постели.

— Хватит. Завтра утром я соберу совет кланов. И завтра же мы поскачем в Карфаген, где можно будет достать еды, если мы успеем раньше бантагов. Здесь я оставлю четыре умена, чтобы они разорили эту страну от края до края. Зимой русским придется голодать. Неужели ты считаешь, что они выживут, когда поля вытоптаны, а города и деревни сожжены? Римляне выгонят их вон, они передерутся между собой, будут болеть и в конце концов вымрут.