Ирина Ванка - Секториум Страница 41

Выскочив на улицу, я почувствовала истерический прилив сил, и побежала к главному цирку, но по дороге мой взгляд опять привлекло срамное место. Выжженная дыра была искусно задрапирована складками. Этот факт привел меня в ярость, и, вонзившись с разбегу в шторный лабиринт, я стала прокладывать себе дорогу.

Из темноты на меня высунулись два глаза, и все усилия вдруг оказались бесполезными. Мои попытки двигаться вперед не имели результата, словно впереди возникла прозрачная стена. Я стала лихорадочно искать причину и обнаружила нечто возмутительное, то, во что невозможно было поверить. Эта гадина держала меня прямо за больной локоть. Его счастье, что я увидела это раньше, чем почувствовала боль. Его двойное счастье, что в тот момент мне было трудно постичь причину такого невероятного свинства. Осталось принять очевидное. Очевидным было то, что сразу под глазами этого существа должен был располагаться нос. Я нащупала мясистый отросток с двумя скользкими дырками, вцепилась в него для равновесия, и стала пинать ногами все, что впереди. Существо отпустило больную руку и у меня появилось дополнительное орудие возмездия, пригодное для атаки сверху. Пока существо пыталась освободить нос, я дубасила его по голове, не чувствуя боли. Существо, однако, обладало массивным торсом, плохо пробиваемым без тренировки, но мне ничто не мешало выпустить гнев. Трудно сказать, чем это могло закончиться, но в какой-то момент чувство реальности посетило меня, отрезвило и направило к мысли, что вовсе не этот славный малый стукнул меня током. Тот был худой и длинный, морда светилась в темноте, а этот уважаемый господин не отличался ни ростом, ни изяществом форм. Его нос источал слизь и, в конце концов, выскользнул из моих пальцев. Я выскочила наружу, и тут увидела настоящего обидчика. Он стоял внутри вертолета, садящегося на площадь. Вертолет вел себя странно, касался плит нижней подпоркой, подпрыгивал и снова старался встать на плиту, как на горячую сковородку. Я не добежала до цели, как была сметена воздушной волной. Не сразу, по-пластунски мне удалось заползти в посадочный круг, и, как только машина пригрунтовалась, она была схвачена мною за обод нижней площадки.

— Скажи Максину, пусть даст мне черный ящик! — закричала я. Лицо пилота скрывалось под маской. Он направил на меня луч и попал точно в глаз. — Скажи Максину, чтобы дал ящик. Скажешь ты или нет? Сейчас же найди его в гараже! — пилот сделал попытку оторваться от грунта вместе со мной, но вертушка накренилась, и чуть не зацепила винтом плиту. — Ну, ты понял меня или не понял?

Пилот странно огляделся вокруг. Кроме него в машине не было никого. Он сделал еще одну попытку взлететь, но сообразил, что за просто так от меня не отвяжется, швырнул на площадку какой-то предмет, а затем, улучив момент, набрал высоту.

Народ направлялся в сторону главного цирка. Купол светился ярче вертолетных прожекторов, небо шевелилось от обилия транспорта. Вокруг наблюдалась настоящая каша из гуманоидов и машин. Предмет, который выкинул удравший летчик, оказался холодным и тяжелым, похожим на пенал: металлический параллелепипед с правильными углами и гладкими поверхностями. Он умещался на ладони. В момент, когда рассудок вновь посетил меня, я подумала, что, если зажать эту штуку в кулаке и огреть кого-нибудь, меня не заподозрят. Никто не скажет, что я способна на подобную глупость. Меня не потащат в деканат, писать объяснительную, потому что теперь я могу не ходить на лекции совсем.

На пути к главному цирку меня осенило еще раз: что там делать? Вместо того чтобы париться в аудитории, можно просто украсть конспект. В следующий момент уверенность в том, что именно так надо поступить, возобладала. Я стала высматривать в рассеянной толпе однокурсников. «Сожму его в кулаке, — рассуждала я вслух, — выдавлю из него чужой звук, запишу и буду расшифровывать, в соответствии с хартианской грамматикой контакта». Так и решила. Благо, что толпа пронеслась мимо, оставив меня наедине со щупленьким лилипутом, который, надо же было себе представить, тоже семенил на лекции.

Чтобы как следует напасть на него, мне пришло в голову разогнаться. А чтобы разогнаться получше, пришлось отойти далеко назад. С такого расстояния мой карлик казался малюсенькой букашкой, и я, расправив «крылья» плаща, полетела на него вприпрыжку, издавая устрашающее шипение для поддержания боевого духа. Шло время и мне показалось, что я слишком долго бегу, но эта мысль меня вовремя не остановила, и в один ужасный момент я ткнулась лбом в поясницу «карлика». Тот обернулся. На бесчувственной физиономии не было написано ничего, кроме удивления. Наверно удивление было столь громадным, что для прочих эмоций места не осталось.

— Миль пардон! — сказала я, и двинулась обратно.

Как это могло со мной произойти? С умницей и отличницей? Уж не спятила ли я? Атакованный объект постоял еще немного, провожая меня взглядом, да и пошел своей дорогой. Его габариты стали стремительно уменьшаться. «Второй закон термодинамики! — дошло до меня. — От быстрого движения предметы уменьшаются в размере. Нельзя было так стремительно атаковать». Развернувшись и расправив «крылья», я легла на новый атакующий курс.

Второй раз, получив удар в поясницу, гуманоид удивился еще больше. Хотя, казалось, больше было невозможно. «Животное, которое подвергается атаке стервятника, — дошло до меня, — должно замереть неподвижно. Тогда оно вмиг увеличится, а стервятник, соответственно, окажется несостоятелен, как стервятник». С этой мыслью я стала выбирать дистанцию для нового разгона. Гуманоид, соблюдая закон термодинамики, застыл на месте. Выбрав дистанцию, я начала ходить по кругу, размахивая рукавами, в надежде, что жертва перестанет на меня глазеть, позволит мне слиться с окружающей природой. Так оно, в конечном итоге, и произошло. После третьей неудачной атаки, я поняла, что глупа до безобразия, что набегать на жертву надо очень медленно, чтобы не потерять от скорости собственный объем. После десятой попытки вокруг меня было столько насекомых, словно я не охочусь, а развожу их по интенсивной методике. После двадцатой попытки меня саму клевали стервятники.

В тесном гнезде на вершине горы меня приковали цепью. На каждом плече сидело по черной птице, на каждой ноге по черной птице, острые когти сдавили горло, а клюв раздирал ребра, чтобы выклевать сердце.

— Дай сюды! — кричал невидимый кто-то с неба раскатистым эхо. — Где ты нашла эту хреновину? — Черный параллелепипед был извлечен из моей сжатой ладони как инородное тело, проникшее в плоть. — Где взяла? — кричал Юстин, прижимая меня за горло к полу арены, в то время как я безуспешно пыталась оцарапать ему физиономию. — Откуда взяла, я спрашиваю? Ты понимаешь, блин, или ты ни х… не понимаешь?