Валерий Заворотный - Кухтик, или История одной аномалии Страница 41

- Бардак начнется, - вздохнул Микки. - Порядку не будет... Вдруг кто вообще работать не захочет, а других грабить удумает?

- А вот за этим они партию и выбирают. Чтоб следила за порядком. От грабителей чтоб охраняла.

- Ну, дак она ж сама потихоньку грабить начнет. Раз она - главная. Ты вон верно сказал - одних честных не бывает.

- Начнет, - сказал Старый Друг. - Непременно начнет. Не сразу, конечно. Но со временем - точно начнет... Однако вот тут-то они другую и выберут... Та поначалу, ясное дело, на них работать станет, чтоб понравиться и подольше чтоб продержаться. Ну, потом, конечно, и в ней ворье развернется. Тогда опять другую выберут. Может, и прежнюю. Если та исправится. На время, конечно. Чтоб её, значит, опять избрали... Так вот и меняют... И оттого не страшно им, если кто-то не тот к власти придет или чего-то там не то надумает. Потому как все равно долго не усидит - заменят на нового. Это у них демократией и зовется... По-ихнему выходит, что демократия - это не тогда, когда хороший правит, а когда плохого снять можно... Вот какая штука.

- Складно как у тебя все получается, - сказал Микки. - Но где ж я вторую-то партию возьму? Мне и с одной не справиться... Ладно уж, соратнички мои - старые пни. Но я и Местным Начальникам сколько телеграмм послал. Ускоряйтесь, мол, черти. Демократизируйтесь. Так нет. Никто - ни фига... Может, я не так складно объяснил, как ты. Хотя, думаю, если б им все это рассказать, то они б меня первого и сожрали... Получается ведь, что при демократии этой их запросто могут от кормушки турнуть. Других могут выбрать... Не, это дело опасное. Я себе не враг.

- Да, положение у тебя хреновое, - вздохнул Старый Друг.

- Слушай, - сказал Микки. - А может, с одной попробовать? Ну, ежели её как-нибудь переделать? Партию-то? Перековать, понимаешь, по-новому. А?.. Давай я им объявлю, что, мол, перековка начинается. Хорошее слово "перековка"... Перекую их на этот, на демократический лад... А ты мне поможешь. Я тебя за мыслями следить поставлю. Ты им новые мысли в башку вставишь. Глядишь, одной партией и обойдемся... Ты сам-то подумай... Ежели все и впрямь по этой, по демократии устроить, то в случае чего и мне боком выйдет. Ведь их турнут - и меня турнут.

- М-да... "Перековка" - это ты хорошо придумал, - сказал Старый Друг. - Вот только поймут ли тебя? Взять хотя бы этих твоих хмырей в колясках. Их-то не перекуешь.

- Ты погоди, погоди. - Первый Демократ встал с дивана и, потирая руки, заходил по комнате. - С хмырями я разберусь. Мне б этих - местных перековать... Их-то чем взять? С ними-то что делать? Они ж наших газет начитались. Ничего ж другого в мозгах нет. Ежели у кого, конечно, мозги имеются...

- А ты вели всем газетам писать, чего захотят... Пускай про демократию ту же пишут. Пускай местным этим клизмы вставляют, если кто плохо перековывается... У них там, кстати, у демократов, за всем ворьем, что в выбранной партии сидит, газетчики в основном и следят. Ихних газетчиков хлебом не корми, дай только кому в задницу вцепиться. Вот пускай твои газетчики тоже местных покусают малость. Кстати, и тебе легче. Получится, сам ты вроде как - в стороне.

- А меня не куснут? - спросил Микки.

- Ну, так уж совсем распускать нельзя. Это понятно. Но тебе ж и не обязательно все точно, как там, за границей, устраивать. Сам же сказал - не получится. Там у них, к примеру, эта кусанка за задницы свободой слова зовется. А ты как-нибудь по-иному придумай. Чтобы не всех подряд кусать дозволялось.

- Чего ж придумать? - Микки остановился, потом снова зашагал по комнате, потом снова остановился. - Во! Давай обзовем "словоблудием". Где-то я это слышал.

- Нет, словоблудием нельзя. Это - не то, - сказал Старый Друг. Как-то иначе надо.

Первый Демократ опять заходил из угла в угол.

- Во! Придумал, - наконец сказал он. - Назовем "голосиловка". Пускай себе голосят.

- "Голосиловка" - это лучше. Это, пожалуй, подойдет. - Старый Друг тоже поднялся с дивана. - А с хмырями что надумал?

- За хмырей не беспокойся. У меня для них есть кой-чего... Устрою я им гонки в колясках...

Микки подошел к старому другу, обнял его и пригласил в соседнюю комнату отобедать. Там Рикки уже накрывала на стол.

* * *

- Ставь сюды, на стол бутылек! - скомандовал Надькин отец и указал Кухтику место, куда поставить бутылку.

В бывшей комнате Кухтикова отца они готовились встречать Кольку с женой, которые сегодня должны были вернуться из теплых краев.

В отцовской комнате стояли большая, застеленная ветхим покрывалом тахта, старый шкаф с помутневшим зеркалом, этажерка, стол и несколько стульев. На этажерке выстроились в ряд пять белых фарфоровых слоников. Выше на стене висела фотография матери. Кухтик старался туда не смотреть.

- Чтой-то задерживается дружок твой, - сказал Надькин отец, и сразу после его слов в прихожей раздался звонок. - Во! Легок на помине! - Надькин отец взял со стола бутылку и указал ею в сторону двери. - Беги, встречай. А я покамест приму... Для разгону. - Он быстро налил в рюмку жидкость, сгубившую купца Лукича, и ловким движением плеснул её себе в рот. Кухтик пошел открывать дверь.

На лестничной площадке стоял Колька. Обе руки его были оттянуты большими сумками. Рядом с Колькой стояла худенькая молодая женщина в цветастом платье.

- Привет, ушастый! - Колька широко улыбнулся. - Вот, знакомься, Ирка моя.

Кухтик поздоровался с Колькиной женой. При этом уши его стали красными. Они краснели всегда, когда он знакомился с любым новым человеком. За это Кухтик терпеть не мог свои уши.

- Ну, как вы тут без нас? - спросил Колька, войдя в квартиру. - Все селедку трескаете небось? А мы вам с юга гостинцев привезли. На, держи. Сейчас пир устроим...

Через три часа, когда пир закончился и Колькина жена ушла мыть посуду, Кухтик с Колькой остались одни. Кухтик встал из-за стола, поняв, что ещё немного, и сделать этого он уже не сможет.

- Пойду пройдусь, - сказал он, качаясь из стороны в сторону.

- Ты б лучше лег, - посоветовал ему Колька, сидевший на стуле, тоже слегка покачиваясь.

- Не, я пойду... Воздухом подышу...

- Ну, дык... - согласился Колька, подражая Надькиному отцу.

- Вс-се... х-х-хорошо... - сказал Кухтик. - Но воздуху... надо.

- Ну, дык... - подтвердил Колька и уронил голову на грудь.

Кухтик постоял, сориентировался в пространстве и нетвердыми шагами направился к выходу.

Спустившись по лестнице и выйдя из парадной своего дома, он прислонился к стене, вдохнул прохладный вечерний воздух, и ему стало чуть легче.

Во дворе, который, собственно, не был двором, а был частью большой свалки-помойки, стояла тишина. Где-то далеко прогрохотал грузовик, потом опять все смолкло. Вокруг не было ни души. Он сделал ещё один глубокий вдох. Окружающий пейзаж приобрел большую четкость.