Джон Уиндем - Жизель (сборник) Страница 41

Слезы не дали ему кончить.

Будьте естественны!

Фотограф сделал шаг вперед. Его напряженная поза напоминала стойку акробата перед захватывающим прыжком. С ловкостью фокусника он поднес руку к крышке объектива.

– Сейчас вылетит птичка! – пробормотал Ральф.

– Тихо! – шикнула на него новобрачная.

Фотограф продолжал оставаться в той же позе, пока не почувствовал, что контролирует ситуацию. Должна же прийти какая-то награда за всю нервозность и нелепость, которые царили в студии. По собственному опыту фотограф знал, что способности шоумена в сочетании с серьезностью владельца похоронного бюро должны в конце концов дать нужный эффект. Он подождал, пока фривольная атмосфера уляжется, затем произнес:

– Улыбнитесь, пожалуйста! – и его пальцы сжали объектив.

– Зачем? – спросил Ральф.

Фотограф холодно посмотрел на него:

– Так принято.

– Знаю, – сказал Ральф, – поэтому я и интересуюсь – зачем?

Если фотограф и вздохнул, то сделал это незаметно. В конце концов фотографироваться приходят все – большие и маленькие, знаменитости и тупицы, гении и сумасшедшие. А это значит, что к каждому из них можно найти свой подход. Как правило, помогает демонстрация профессиональных знаний.

– Вы будете смотреться лучше. Вот так, мадам, замечательно! Держите улыбку. Сэр, замрите, пожалуйста.

Но, к сожалению, Ральф решил вернуться к разговору, пока Летти надевала плащ и поправляла шляпку на голове.

– И вы действительно считаете, что так мы будем выглядеть лучше?

– Конечно, – раздраженно ответил фотограф, – люди не желают видеть угрюмые физиономии на стенах своих жилищ. Думаю, вы бы тоже не захотели.

– Все равно, – упорствовал Ральф, – где вы видели старые семейные портреты, с ухмылкой взирающие сверху вниз на своих потомков? Почему же вкусы так изменились – если они вообще менялись?

Фотограф вынул пластинку из кассеты и разобрал штатив.

– Я даю людям то, чего им хочется, и за это получаю свои деньги, – сухо сказал он.

Намек на то, что следует сменить тему разговора, был достаточно прозрачен, но Ральф не обратил на него внимания.

– Все-таки мне непонятно, почему вы не фотографируете людей такими, какими они выглядят в жизни, – упрямо возразил он. – Гораздо интереснее видеть истинное лицо, чем созерцать безликие портреты со штампованными улыбками.

Мистер и миссис Плэттин были последними посетителями в конце тяжелого рабочего дня. Перед тем как ответить, фотограф осторожно положил кассету в один из маленьких пронумерованных ящичков. Затем произнес:

– Молодой человек, если вы пытаетесь научить меня заниматься моим делом, то позвольте вам заметить, что я изучил его досконально. Я начал работать, когда вас еще и на свете не было, и с тех пор, вот уже более тридцати лет, изучаю секреты фотомастерства. Так что, наверное, я имею представление о том, что и как нужно делать. Я не спрашиваю, какова ваша профессия – поверьте, мне это совсем не интересно, но я был бы очень благодарен, если бы вы предоставили мне право заниматься своей.

И с холодной учтивостью он приоткрыл им дверь.

Выйдя на улицу, Летти взяла под руку мужа, в то время как тот обернулся взглянуть на витрину.

– В один прекрасный день мы от души посмеемся над этим снимком.

Летти подумала, что свадебная фотография может вызвать скорее завистливую улыбку, чем приступ смеха, но замечание мужа не требовало ответа, поэтому она промолчала.

А Ральф все смотрел на витрину, откуда ему вслед улыбались различные лица – суровые и мягкие, глупые и умные, снятые в одиночку, парами, семьями…

– Боже мой! – внезапно сказал он, – видишь, откуда Льюис Кэрролл взял свою идею? Он убрал практически все, кроме усмешки.

– Ну… – начала было Летти, однако Ральф ее не слушал: – А как тебе нравится техника выполнения фотографий?! Уши, нос – все как в тумане. Спасибо, что хоть на глаза не забыли резкость навести. А эти групповые портреты! Вереница одинаковых улыбок! Занимайте места согласно своим номерам!… Интересно, как они потом разбираются – где чья свадьба?

– Однако некоторые из них выглядят совсем неплохо, – пробормотала Летти.

Ральф сделал шаг назад и обвел взглядом все фотографии.

– Ну и коллекция! Если старик еще чувствует себя в силах зарабатывать на жизнь подобной безвкусицей…

– Дорогой, – осмелилась наконец Летти, – это его ремесло. Он, без сомнения, учитывает желания своих клиентов.

– Как раз наоборот. Приходя сюда, люди должны принимать его правила игры, разве не так?

– Пожалуй, – согласилась Летти, но в ее голосе звучало сомнение.

– Здесь есть простор для деятельности… К тому же это не потребует больших затрат. Черт побери, я бы мог создать куда лучший антураж, чем все это барахло, и люди получили бы свои настоящие портреты.

Летти подняла глаза на супруга.

– Дорогой, а ты не считаешь, что им так хочется выглядеть? Чтобы они в любую минуту могли увидеть себя улыбающимися и счастливыми.

– Нет, – отрезал ее муж, – это всего лишь общепринятая точка зрения, своего рода лицемерие. Здесь представлены не истинные изображения людей. Разве тебе не кажется, что на этих картинках их полностью лишили индивидуальности?

Летти взглянула на безобидные приветливые лица.

– Я, – начала было она, но тут же спохватилась. Экзамены на звание жены начинаются у входа в церковь и не заканчиваются никогда.

– Я думаю, ты прав, дорогой, – сказала она.

В самой фирме «Фотопортреты Ральфа Плэттина» популярность студии было принято считать следствием необыкновенной одаренности ее основателя и хозяина. В то же время повсюду за ее пределами успех студии приписывали случайной удаче одной фотографии.

Правда, как всегда, была где-то посередине.

Дело существовало уже около года, когда появился тот самый снимок. Конечно, Ральфу было приятно, что эта фотография вместе с тремя другими из той дюжины, что он посылал на ежегодную выставку, была вывешена. Тем не менее, кто бы и что бы потом ни говорил, ни он, ни кто другой на том этапе не отметили ее как «шедевр». Право «открыть» ее было предоставлено прессе, которая и привлекла к ней внимание жюри. Впрочем, последнее присудило работе Ральфа всего лишь второй приз.

На этом фотопортрете, снятом из низкого угла, были изображены молодая новобрачная и, некоторым образом, ее супруг. На переднем плане располагалась девушка в белом атласном платье. Немного правее за ее спиной стоял молодой человек, служа великолепным темным фоном для сияющих белизной одежд невесты. Небо над ними тоже было темным, а фата новобрачной трепетала на ветру, который играл с ней, повинуясь какому-то мистическому капризу. Для соблюдения законов композиции в верхнем левом углу картины удачно висела небольшая летняя тучка. Что-то было не совсем в порядке с углом падения света на это облачко, это и оказалось решающим обстоятельством, когда голоса жюри разделились между первым и вторым призом.