Александр Зорич - Сезон оружия Страница 41

Щюро истекал потом. Дыхание его было частым и тяжелым. Его руки судорожно сжимали рифленые рукояти руля, ноги исступленно накручивали педали.

Щюро был натуралом.

Натуралом хоть куда.

По утрам Щюро пил молочко из-под коровки с приватной фермы ВИН, а по вечерам питался пророщенным пшеничным зерном с приватной плантации ВИН.

Утром Щюро обегал Главный Корпус, а за ним на почтительном удалении ехал «Хаммер GI», набитый шестью вооруженными охранниками. (Последнее было скорее ритуалом, нежели оправданной предосторожностью – кругом возвышалась несокрушимая стена самовозбуждающегося защитного поля.)

Вечером Щюро дышал животом и занимался любовью с дорогими шлюхами.

Как натурал, Щюро входил в ВР лишь в случае крайней необходимости. Он любил убивать людей с осознанием того, что совершает не какое-то там анекдотическое УС, а настоящее уничтожение жизни – как и его далекие прапрадеды из ведомства Малюты Скуратова.

Три раза в неделю Щюро, чтобы не терять формы, посещал тренажерный зал на восьмом этаже Главного Корпуса. На седьмом этаже находилась женская душевая – ее посещали сотрудницы компании во время сверхурочных.

Это соседство навело в свое время Щюро на гениальную в своей простоте мысль: хороший директор должен знать о своих сотрудниках все, чтобы иметь возможность буквально предугадывать все их желания и чаяния.

Собственно, системы внутреннего наблюдения и раньше пронизывали Главный Корпус насквозь. Но стыдливые инженеры, проектировавшие здание, обошли своим вниманием душевые и туалеты.

При экс-директоре это считалось нормальным. Но Щюро любил каждую мысль доводить до ее логического апогея – отсутствию этого ценного качества бывший директор компании ВИН и был обязан приставкой «экс».

Щюро был натуралом и не очень-то жаловал «все эти телевизоры, головизоры и вонючие психовизоры» – младших братьев столь ненавидимой им ВР.

Поэтому изображение со скрытых камер в душевой посредством весьма недешевых и нестандартных преобразователей подавалось на огромный натуральный киноэкран, занимавший всю длинную стену директорской секции тренажерного зала.

Вошел Пьеро.

После скоропостижной кончины Малинина он временно исполнял обязанности референта. Обязанности его не тяготили. Пьеро вообще был не в состоянии тяготиться чем бы то ни было.

– Вчерашний фараон снова в Зоне Стабильности. Аватар класса Джирджис. Сейчас представлен бесплотным духом, до этого был золотым дождем, в общем почерк явно хмыревский. Еще с ним какой-то придурок в аватаре красной собаки.

– Ну… вот… видишь! – выжимая на спидометре своего псевдовелосипеда заветную цифру «40», пропыхтел Щюро, не отрываясь он киноэкрана. – Все мы… с тобой… пра… вильно… вчера…

Пьеро посмотрел в направлении взгляда своего шефа.

– Не в моем вкусе. Задница тяжеловата, – холодно бросил он.

Щюро грузно свалился с велосипеда на сложенные за его спиной маты и расхохотался.

– Вкусе?! Превосходно, мой мальчик, просто превосходно! И когда только обзавелся этим… как его… вкусом!

Хохот оборвался совершенно внезапно. Щюро стал очень серьезен и спросил:

– Нашли вы наконец его адрес или что?

– Вот именно, – только Пьеро мог себе позволить разговаривать с директором компании ВИН, употребляя обороты вроде «вот именно». – Нашли. Двадцать восемь лет, холост, живет на Большом Арбате…

– Не важно. Мне это, – Щюро сделал особое ударение на «мне», – совершенно неинтересно. Это интересно тебе. Итак, прежний план остается в силе. Раз уж он вломился в Утгард, пусть ломится и дальше. Интересно ведь, в конце концов, до чего они там договорятся. Надеюсь, ушастый воронинский полковник уже там?

– Там. Вот этот полковник, кстати, очень даже в моем вкусе.

– Ты что, сдурел? Твоя сексуальная ориентация…

– С ней все в порядке. Полковник – молодая женщина.

– Хорошо, – сказал ошарашенный Щюро. Он помолчал с полминуты, потом стряхнул навалившееся на него оцепенение и продолжил:

– Так вот. Полковник, то есть полковница, пусть себе слушает. Потом можно выпускать шатуна. А ты сейчас берешь столько людей, сколько тебе самому не жалко, и убираешь этого фараона в реале. Если хочешь, можешь хоть весь дом взорвать. Это уже не имеет никакого значения.

– Извините, шеф, не вижу логики. Зачем шатун, если через полчаса мы его физически застрелим?

– А на хрена тебе логика, дорогой? Отдыхай и будь счастлив.

– Эй вы, сукины дети, наши требования просты! – заорал Алекс в микрофон внутренней связи уцелевшим охранникам, которые – он в этом не сомневался – засели по подсобным помещениям. – Всем покинуть территорию подстанции! Кто не подчинится нашим требованиям – покойник. Клянусь Снарком.

Вчера Алексу неимоверно повезло.

Когда очередь автоматической пушки разнесла вдребезги крыло его легкого самолета, он успел выпрыгнуть из гибнущей машины. Террорист Номер Два приземлился в небольшой, густо заросший ряской пруд, где, надо полагать, во времена оны фермерский кооператив разводил жирных карпов и тучных толстолобиков.

Но, невзирая на ниспосланное ему чудесное спасение, Алекс был зол, как свора голодных цвергов. Теперь у него появилась возможность немного отвести душу.

Штурмовой отряд террористов не стал тратить времени на пустяки.

В первую очередь прицельным электромагнитным ударом были уничтожены средства связи – «ни к чему нам товарищ „Змей“ с его головорезами из „Перуна“, однако», – пояснил Алекс.

Затем, обезоружив трех мордастых придурков в бронежилетах с трафаретной надписью «ВИН», резавшихся в карты в стеклянной будке контрольно-пропускного пункта, террористы проникли на второй этаж подстанции.

После короткой, но кровопролитной перестрелки был занят пост управления.

– Если кто-нибудь клюнет – хорошо. Если нет – тоже ничего страшного, – пояснил он своим приятелям, стоявшим во всеоружии у единственной двери, ведущей в пост.

Пока Алекс трудился на поприще деморализации охраны подстанции, его товарищ Валюха обезвреживал слушающих во все уши парней Щюро. Пост управления – полдела, главным был все-таки вычислительный центр подстанции. Именно ради него был устроен весь сыр-бор.

Оказать силовое давление на четверку яйцеголовых парней в штатском, к тому же безоружных, не составило большого труда. Через несколько минут Валюха сообщил, что «таможня дает добро».

– Повторяю, – продолжил Алекс, выпуская дым прямо в панель с микрофонами, – здание занято моими людьми. Все, кто будет мешать нам, отправятся на тот свет раньше, чем взлетит на воздух вся эта хибара.

Стоявшие у входа довольно осклабились.