Виталий Овчаров - Жестокие истины (Часть 1) Страница 41

  -Граждане Кравена! Вы собраны здесь во славу святого Николуса и именем Ангела! С вами желает говорить Великий Посол милости и волей божьей Ангела!

  Собрание заволновалось:

  -Давай посла, мы его с перцем на раз!

  -Ого-го-го-го!

  -Пускай скажет народу, куда хлеб девал, собака!

  Посол грузно ступил на шаткий настил. Вместо вчерашних синих, были на нем золотые одежды и флаг Империи, распяленный на раме, прикрепленной к плечам. Если бы можно было убивать взглядом - Луами, несомненно, свалился бы сейчас замертво. Элиот аж пискнул от ненависти сквозь стиснутые зубы.

  -Что с тобой, юноша? - удивленно спросил мастер Годар, - Ты побледнел, как снег.

  -Ничего! - слишком торопливо для правды сказал Элиот.

  Он уставился на свои ноги, чтобы скрыть возбуждение, охватившее его. Когда парень снова поднял глаза, он выглядел вполне спокойным. Теперь он мог слышать то, что говорит Луами.

  -Граждане Кравена! Я прибыл сюда к вам, чтобы передать вам слово милостью и волей божьей Ангела, нашего общего господина! "Мы, милостью и волей божьей Ангел шлем привет нашим северным подданным вольного города Кравена: благородным дворянам, честным негоциантам и добрым мастеровым! Желаем им долгих лет счастья, благополучия и процветания! Однако же, со скорбью и болью наблюдаем мы, как рушатся старинные устои, не соблюдаются те законы, по которым жили отцы и деды ваши! Не платятся старые выходы, беззаконие и разор свили гнездо в славном Кравене! Самовластный, богопротивный Малый Совет взял власть в персты свои, и заключил союз с омерзительным сердцу нашему разбойным Кандом! Узнали мы и то, что нашли в вашем городе приют изменники Империи и предатели божии! Сие не можем терпеть мы более! Обливаясь слезами, мы закрыли ходы торговые в город ваш, дабы наставить детей своих на путь Правды и Добра! Рука наша тяжела и готова покарать отступников! Но сердце наше милостиво, и примет любого, кто отринет Зло, и предастся Отцу своему!"

  Едва лишь смолк голос посла, как площадь разразилась яростными криками.

  -А шиш не хочешь, толстопузый?!

  -Такие вот, как этот, бедному Ангелу голову дурят!

  -Хлеб, хлеб, давай хлеб!

  -А ты слыхал, что он сказал: кто отступится - милость обретет?

  -Отступись, попробуй - тебе эти, с Глазами, живо руки на спину завернут!

  -Ты гля, как посерел он!

  Среди голов мелькнула толстая физиономия Уорта; увидев мастера Годара, он энергично заработал локтями, подбираясь поближе. Некоторые узнавали его, расступались, давая проход.

  -Слыхали? - крикнул он, - Что вы об этом думаете, любезный Рэмод?

  -Видимо, Ангел решил прибрать Кравен к рукам! - прокричал в ответ мастер Годар.

  -Э, я не о том! Что вы намерены делать, коли Ангел потребует вашу голову?

  -Положусь на милость божью!

  Но тут их разговор , и все остальное покрыл рев вновь ожившего Рожка. Когда толпа притихла, Луами продолжал:

  -Я пока не закончил! К посланию милостью и волей божьей Ангела придан список требований! Вот первое из них: в срок, равный семи дням, выдать всех лиц, которые поименованы в прилагаемом табеле!

  -О-хо-хо! Да забирай с потрохами!

  -А имущество их дашь нам конфискнуть?

  -Понаехали, крысы!

  -Вот эти люди! - начал читать посол, держа перед собой свиток, - Дворяне Рулуандр Епир, Пастер Фонмуа, Гур Пейский, Сальва Орпт, Астин Фартанпарель, мещане Рон Ягр, Сейсиль Каперойт, Рэмод Годар...

  Посол еще выкрикивал какие-то имена, но Элиот не слышал его: он окостенел, и на этот раз не от ярости, но от страха. Что же теперь будет с ними ? Ему до слез стало жалко самого себя: он уже видел живым воображением своим, как волокут его спиной вперед гвардейцы. Но ведь имени его нет в списке: только учителя. Что делать? Решение вдруг пришло, ясное и простое: он убьет Луами, и тем защитит хозяина, да и за себя долг вернет. Он сдавил костяную рукоять грабенского ножа, чувствуя его тепло. Человек может подвести; нож не подведет никогда!

  -Некоторые из предателей скрываются под чужими личинами: и они нам известны! - закончил посол, опуская руку со свитком.

  У помоста творилось непонятное: какой-то человек лез на него снизу, но стражники не пускали, сталкивали тупицами копий.

  -Слова, слова! - кричал отчаянно человек.

  -Дайте лысому слово сказать! - волновались в толпе, и подсаживали его под зад, - Говори, сквалыга!

  Человек, наконец, взобрался наверх, и Элиот с удивлением узнал в нем того самого булочника, у которого они зашивали свищ.

  -Я - булочник с Фонарной улицы! Такой же гражданин, как и вы! Мне наплевать на всех этих подольников, я их не знаю! Одного только и знаю: это господин Годар. Он лечил мне грудную болезнь, и вылечил! Вылечил! Можете пощупать, коли не верите! Я вот что сказать хочу: нельзя нам его отдавать, самим нужен. Он не одного меня на ноги поставил, тут много таких!

  -Верно!

  -А мне он зуб выдрал! Фр-р-р, и нет его... Ловкий, дьявол!

  -Все лекари - один к одному, без серебра пальцем не шевельнут!

  -Да пошел ты! Он бедных за так лечит!

  -Ка-лечит? Хе-хе...

  Булочник хотел еще что-то сказать, но стражник толкнул его, и он полетел вниз, мелькнув ногами. Толпа развеселилась:

  -Ты глянь, ну орел прямо!

  -Эвон кто там? Мыш, что ли?

  -Ура, Мыш! Дай им перцу под хвост!

  -Мышу слово! Пускай говорит!

  Мыш ловко, по-обезьяньи, взобрался на помост и оглядел притихшую площадь.

  -Голодно, ребятушки без хлеба? - спросил он, выкинув вперед руку, - Эй, кум Лэйси, что у тебя на обед сегодня было?

  -Баланду хлебаем из пустой картошки! - признался Лэйси.

  Эти слова были близки многим: все стали кричать разом, размахивая кулаками, и каждый жаловался о своем.

  -Так, так, ребятушки! Вот и я одними воронами жив и весел. Наши вороны не чета подольскием: посолю, и ем! Одну ихнюю встретил я вчера... Гладкая, перышки в ряд, так и блестят! Да только грустная чего-то... Я ее спрашиваю: что, сестрица, печалишься, может, снасильлничал кто из наших? Так ты только мигни глазком: я ему живо перья из хвоста повыдергаю, за честь твою девичью заступлюся! А она мне в ответ молвит: ах , братец, оттого я такая печальная, что нету правды на свете, одни только клети! Прибыла я в славный Кравен Великой Посланницей от нашего подольского народу: ворон, сорок, да сычиков. Прошел у нас слух дивный, что в Кравене - вороний рай, нас привечают, пшеном в вине угощают! Полетела я на разведку, почтение засвидетельствовать, поклон от Подола передать. Долог и труден был путь мой, братец, но добралась я до славного Кравена! Заглянула в одно окошко, а на столе болотная морошка! Заглянула в другое: жуют вымя коровье! А из третьего дома даже тараканы убегли, потому как кроме нужды в чулане нет ничего. И до того горько мне сделалось, что нет вороньего рая на земле! На крутой берег пойду я, тяжел камень да найду я: принимай сине море меня и мое горе! Верите ль, не верите, ребятушки, залился тут я горюч-слезами, и положил себе: не дам злой смертью умереть подольской Великой Посланнице. Взял я ее за крылышко, да тюкнул головкой об камешко. А потом известно что: перья долой, на вертел, и - в огонь! Сладка вышла Великая Посланница, царствие ей небесное!