Антон Первушин - Пираты Тагоры Страница 42

Морпехи под командованием сержанта Доррла вырвались из упырьего окружения и воссоединились с небольшой группкой, сплотившейся вокруг Эспады. Скорострельные следопытские карабины, чьи пули пробивали даже шкуру марсианской пиявки; убойные имперские «василиски», а скорее всего – человеческая ярость, страшнее которой нет ничего под Мировым Светом, – охладили охотничий пыл киноидов. Унося добычу и своих раненых, они пропали за серой мутью непрекращающейся метели.

Люди сидели на узкой полоске пляжа, усеянного серой в блестках инея галькой. Справа шуршал прибой. Слева громоздились обглоданные полярными ветрами и зимней стужей скалы. Судя по карте, до цели оставалось с километр, не больше. Но последний переход был самым долгим. И все девять человек, выжившие после схватки с упырями, вымотались до предела. Эспада вынужден был объявить привал, хотя не чувствовал усталости, особенно теперь, когда до загадочной «кладки» было пятнадцать минут ходу.

– Чего приуныл? – осведомился Облом, облизывая алюминиевую ложку. – Налегай, господин Саад. Чем больше употребим внутрь, тем меньше придется тащить на горбу…

Перед ним стояло уже два опустошенных вакуум-термоса из-под живого мяса, и он присматривался к третьему. В свинячьих глазках бывшего Неизвестного Отца светилась только одна мысль: пожрать еще или уже хватит?

– Нет аппетита, – отозвался Эспада.

– Поэтому ты и Шкелетик, – резюмировал бывший главарь мародеров. – Мы уж, почитай, третьи сутки идем, а ты и двух банок не осилил…

Эспада вздохнул, откупорил термос, кортиком располосовал нежно-розовую, словно бы дышащую, массу крест-накрест. Пару кусочков он съел сам, остальное вытряхнул в горловину своего рюкзака. В нем немедленно заскреблись и заскрипели пленные мокрицы.

– Не пойму я тебя, господин Саад, – проговорил Облом. – Какого массаракша ради ты тащишь на себе этих тараканов да еще жрачку на них переводишь? Передавить эту мутированную нечисть и дело с концом.

– Считай, что они нужны мне как свидетели, – отозвался Эспада.

Облом загоготал, едва не подавившись витаминизированным молоком, которое прихлебывал из пластиковой бутылочки.

– Ну уморил, – подытожил он, утираясь. – Ладно, раз чувство юмора при тебе, не пропадешь. А то я смотрю, больно ты переживаешь из-за придурков этих, что сами к упырям в пасти полезли… Кого там жалеть-то? Баб этих желтомазых? Мародеров, по которым расчистка плачет? Мутантов? Или островных выродков, которые мать родную не пощадят, если этот их император затруханный прикажет?

– Ты бы полегче, Облом, насчет императора, – посоветовал Эспада. – Ребята Доррла услышат, тебе несдобровать.

– Не пугай, – буркнул бывший главарь. – Пуганые…

– Командир! – окликнул Эспаду морпех, который стоял на часах.

Эспада поднялся. Навстречу ему шел, загребая от усталости ногами гальку, мичман Маар.

– Что там? – нетерпеливо поинтересовался Эспада.

Маар покачал головой, сплюнул.

– Бухту осмотрел. Ну и гадость, я тебе доложу… – прокряхтел он. – Кальмаров так много, что из-за них моря не видно, и странные они какие-то, – мичман снова сплюнул. – Вспоминать тошно, массаракш. Пупырчатые, а щупальца раздулись на концах и светятся.

– Понял тебя, мичман! – бодро отозвался Эспада. – Отдыхай, харчись. – Он оглядел свое битое-перебитое воинство. – Все отдыхайте!

Он наклонился, поднял рюкзак с «братьями по разуму».

– А ты куда намылился, господин Саад? – подхватился Облом. – Я с тобой!

Одноглазый Волк тоже завозился, собираясь подняться.

– Нет, – твердо сказал Эспада. – Я один пойду. Никто, кроме меня, этого видеть не должен. Государственная тайна!

– А как же эти… пупырчатые и щупальца светятся? – не отставал Облом.

– Это всего лишь животные. Электрические кальмары, – пояснил Эспада. – Объект, который я должен осмотреть, может сохранять биологическую активность… Слыхали о бактериологическом оружии? – Лица имперцев и некоторых из бандитов вытянулись. – Вижу, слыхали, – кивнул Эспада. – Посему я должен идти один. Мне сделаны соответствующие прививки.

Мародеры и члены экипажей потопленных лодок сразу утратили энтузиазм. Опустились на гальку. Кроме Эспады на ногах остался один Облом.

– Сдается мне, ложки ты гнешь, господин Саад, – вполголоса усомнился он. – Жалко, что нет с нами Птицелова. Мутоша бы тебя в два счета раскусил.

«Как бы не так, – подумал Эспада, подгоняя лямки рюкзака. – Против вранья грязевиков твой мутоша бессилен».

Он прицепил к поясу кортик, проверил обойму «кобольда». Патронов было маловато, но интуиция подсказывала Эспаде, что ТАМ не в кого будет стрелять. Кивнул своим подопечным, которые смотрели на него как на чокнутого, и захрустел по гальке вдоль пляжа, навстречу разгорающемуся Мировому Свету.

Бухта оказалась почти идеально круглой и напоминала воронку от гигантской авиабомбы или метеоритный кратер, но, скорее всего, это была древняя вулканическая кальдера.

Полярные штормы за тысячи лет разрушили стены, отделяющие кальдеру от моря, и она превратилась в уютный живописный заливчик. В таком было бы не грех искупаться. Не хватало только зелени и солнца. Настоящего солнца, а не мутно фосфоресцирующего светового пятна, размазанного по туманной чаше Мира.

Окружающие бухту скалы были облеплены мерзкого вида пеной. Ее грязно-желтые клочья привлекали морских птиц и крысланов. Они пикировали с небесной мути, хватали пену клювами и мелкозубыми пастями, ссорились и даже дрались из-за нее. И от всей этой толчеи и свары, от криков и шипения, а более всего – от вони, которую источала пена, Эспаду немедленно затошнило. Он спешно заткнул ноздри фильтрами, сцепил зубы и принялся спускаться к бухте, хотя ему очень не хотелось этого делать.

М-да, здесь не больно-то искупаешься…

Видимо, был отлив. Часть каменистого дна бухты обнажилась. А свинцово-серые воды посередине кишели морскими чудищами, которых тщетно искал Эспада в прошлом году. Конусообразные тела, веревки щупалец, вдоль которых то и дело вспыхивали голубые неоновые огоньки, – электрические кальмары сновали в каменной кастрюле кальдеры, будто их варили живьем. Мичман Маар не преувеличивал.

Их действительно было много. Пожалуй, даже слишком много для этой крохотной бухты. Эти существа страдали от перенаселенности. Места в воде им не хватало, и они выбрасывались на негостеприимный берег.

На берегу места электрическим кальмарам тоже было маловато. Они то лежали неподвижно, тускло поблескивая гноящимися глазами в желтой бахроме вокруг черных зрачков, то вяло шевелились, хватаясь щупальцами за прибрежные валуны, то вдруг начинали биться, словно в истерике, разбрасывая по окрестным скалам ту самую, источающую мерзостную вонь пену – предмет вожделения птиц и крысланов.