Игорь Денисенко - Дом Страница 42

Карповна стояла с открытым ртом, уставившись взглядом в небо, словно пыталась заманить в него комаров. Но комары, жужжавшие около уха, залетать в пещеру, с редким частоколом зубов, не спешили.

— Отче наш …, - начала шептать Зоя Карповна и сбилась. Нужно в церковь сходить, растеряно подумала она, к отцу Василию. Рассказать, что у нас тут нечистая сила завелась. Пусть поможет. Вот и мост не без её помощи сгорел, зло решила Карповна, неизвестно почему обидевшись на голоногую девку. И хоть в темноте видно было плохо, но хороша была молодая ведьма, чего там юлить.

Семен проснулся внезапно, рывком, как это бывает, когда тебя будит не выспавшийся организм, а поднимает на ноги телефонный звонок, внезапный стук в дверь, или несносный будильник. Проснулся и обнаружил, что тискает в своих объятиях подушку-думку, позаимствованную с дивана.

Сон, приснившийся накануне еще не выветрился, и Семен подумал, что бедной думке досталось. Как бы не разродилась она после сегодняшней ночи подушечками для булавок. Кряхтя, он поднялся с пола. Поясница после ночи проведенной на полу упорно сгибаться не хотела. Это ничего, это мы тебя разработаем. Несколько энергичных наклонов, поворотов, приседаний, быстро привели её в норму. И напомнили Пихтову школьные годы, когда он просыпался под зарядку, транслируемую по радио. Бодрые под незамысловатый аккомпанемент команды всегда настраивали на мажорный лад с утра. А может он был просто молод, и жизнь не предвещала ничего плохого. А будущее казалось полно одних сплошных радостей и свершений. Радостных свершений. Вот оно и свершилось…

Дописал картину. А чем заняться теперь? Впрочем, дописал ли? Это еще нужно было решить. Утвердить утренним взглядом. Придирчиво оценить фон, детали, взять лупу, исследовать при её помощи все переходы. Отнестись к картине отстраненно, словно не его она творение, а принесена к нему на оценку учеником худ. училища или коммерсантом, собиравшимся её продать. Но прежде умыться, заварить крепкого чая. Прибраться в доме….Хотя, прибираться тут особо было нечего. Генеральную уборку с мойкой полов и вытирания пыли Семен проводил только пару дней назад. Но все же, нужно было как-то оттянуть этот момент оценки картины. Могло статься, что вчерашняя влюбленность в собственное творение обернется диким разочарованием. Надо признаться, так уже было с ним, когда флер влюбленности спадал с глаз, и он отчетливо видел все огрехи и несовершенство своего произведения. Вот и сейчас Семен, стараясь не показать самому себе этого страха, пошел умываться.

Воду следовало экономить. Но все же…Не зарастать же грязью? Почистив зубы, сполоснув лицо, шею, Пихтов призадумался. Затем скинув рубашку, помылся в тазике до пояса, а за тем и ниже. Использованной водой смыл унитаз. Ощущая, как тело задышало всеми порами сразу, с кружкой горячего чая он вышел на крыльцо, и, прихлебывая мелкими глотками Кенийский черный чай, морщась от горького и обжигающего напитка, смотрел в туман, плотной стеной окружавший дом.

Что-то изменилось. Что-то неуловимо изменилось, думал Семен, вглядываясь в туман. Нет, туман был все тем же инертным, ни горячим, ни холодным, без вкуса и без запаха…Как в том классическом определении электромагнитного поля, которое существует независимо от нас и наших представлений о нем. Оно тоже без цвета и запаха, но как — шваркнет! Так и с туманом. От него не приходило ощущение опасности, он не вызывал беспокойства. Никакие звуки не доносились из этой плотной и почти ощутимой ваты. Если бы Семена попросили охарактеризовать эту субстанцию, то он не задумываясь, сравнил бы её с человеческим равнодушием, которое не в силах преодолеть никакие подвиги и преступления. Вакуум. Только в вакууме нечем дышать. Здесь же, стоя на крыльце, дышалось хорошо и свободного, словно воздух был полон кислорода и живительной влаги раннего летнего утра. Полон, но безвкусен, как из кислородной подушки. Хотя, из кислородной подушки воздух, скорее всего, пахнет прорезиненной тканью.

Но вот вчера, этот равнодушный безжизненный туман вдруг отразил, его Семена фантазии. В нем пронеслись бедуина на верблюдах. Пронеслись и пропали. И Семен запоздало вышел, чтобы почувствовать острый запах взмыленных верблюдов. Он прекрасно знал этот запах, и совсем не потому, что так пахло от его носков. А от того, что видел выступление верблюдов в цирке. И хотя сидел тогда довольно далеко, но минут через пять после их пробежки, запах конюшни плотной волной мускуса достиг его ноздрей. Нет, конечно, Семен не был так наивен, чтобы ожидать почувствовать его сейчас. Но Пихтов чувствовал, что между ним и туманом наладилась какая-то незримая связь. Что туман, отозвавшийся один раз, может отозваться вновь. Может даже с помощью тумана можно вызвать кого-то на помощь? Или туман сам окажет помощь? Стоит только представить, вообразить Семену это нечто нужное и действительно необходимое?

Но как Семен не старался, ничего кроме веревочной лестницы, привязанной к крыльцу, вообразить не мог. Там, внизу, куда уходила лестница, она должна была заканчиваться в привычном, нормальном мире Семена, в котором он прожил жизнь. Хотя нормален ли тот мир, вопрос спорный.

Семен нагнулся и на всякий случай пощупал рукой под крыльцом в тумане. Но веревочная лестница там не появилась. А чай в кружке кончился. Может это срабатывает с задержкой? Пихтов пожал плечами и вернулся в дом. Поставил кружку на каминную полку и стал подниматься по лестнице. Зачем время тянуть, решил он. Посмотрю сейчас.

Дверь в мастерскую бесшумно распахнулась. Семен замер. И все еще, не веря своим глазам, подошел к картине. Маргариты не было. Стоял пуфик с гнутыми ножками, на котором она прежде сидела, на пуфике лежала рукопись. В темноте за ним угадывался книжный шкаф. На полу все еще лежала тень кота Бегемота, стоящего на задних лапах. А Маргариты не было, словно она отложила рукопись и вышла куда-то за пределы картины.

5. Глава

— Значит, Клавдия Ивановна думаете, он инопланетянин? — задал Сергей, в который раз этот вопрос, словно услышав очередное подтверждение, он сможет, наконец, на что-то определенное решится. Известие о том, что убийца инопланетянин из уст Клавдии Ивановны его почему-то радовало. Отчасти потому, что подтверждало его догадки, а в большей мере от того, что он теперь не чувствовал себя таким одиноким. Да и солнышко с утра выглянуло, разгоняя осеннюю хмарь. В ярком солнечном свете проблема смотрелась совсем по-другому. Ночные страхи ушли. А что собственно страшного произошло? — размышлял Чума. Родители живы и относительно здоровы. Он тоже жив. Живи, как говориться, и радуйся. Только одно обстоятельство омрачало. Подкинутые наркотики. От них так просто было не отвертеться. Но вопрос решался. По слухам, на их факультете среди второкурсников менты замели одного. У него, опять-таки по слухам, дома под кроватью мешок с травкой нашли. Два месяца его крутили, но все обошлось. Ездил на машине, стал пешком ходить. Зато на воле. У отца Сергея был бусик, собственно и деньги у бати были. Вся надежда была только на него, что даст кому нужно. А пока нужно время, и место где пересидеть. Поскольку если загребут, откупится, будет гораздо сложнее, практически невозможно.