Елена Хаецкая - Атаульф и другие, Готский для всех Страница 42

Так Одвульф говорил.

Прибыл в то село за час до заката солнца, когда с полей все уже домой вернулись и садились ужинать. Знал Одвульф, что в том селе родич у него живет по имени Сигизвульт. Хоть никогда Одвульф этого Сигизвульта не видел, но точно знал, что родичи они и не откажет ему Сигизвульт в крове и еде, коли с вестью приехал.

Стал искать Сигизвульта. В том селе три Сигизвульта жили. В родстве первый из трех спрошенных Сигизвультов признался. Точнее, отрицать родство то не мог.

Как сказал о том Одвульф, так Хродомер, рассказ его слушая, засмеялся. И Рагнарис засмеялся. Сказали, что и те два других Сигизвульта тоже от родства бы не отреклись, ибо все между собой родичи. Дедушка наш Рагнарис еще спросил, как отца того Сигизвульта звали. "Мундом звали", Одвульф сказал. Дедушка Рагнарис с Хродомером головами закивали и переглянулись между собой, будто знали что-то. После Рагнарис буркнул Одвульфу, что, мол, мне он родич, Сигизвульт этот, а тебе так - седьмая вода на киселе. И продолжать рассказ велел.

Пригласили Одвульфа ужинать. После ужина Сигизвульт с ним в разговоры вступил. Спросил родича, с чем в село прибыл. Одвульф и поведал ему, что дело его чрезвычайно важное, срочное, такое, что и старые распри забыть надобно. Сигизвульт спросил, что, мол, за дело такое. Одвульф ему на это поведал, что есть в нашем селе такой воин - Агигульф. Пошел этот Агигульф с мальчишками рыбу ловить на дальнее озеро и там прибил кого-то. И спросил Сигизвульта: не случалось ли в вашем селе чего подобного? Старейшины наши меня, мол, затем и послали, чтобы узнать.

Тут дедушка Рагнарис с досады плюнул, лицом стал как чищеная свекла, однако сдержался - промолчал.

Сигизвульт отвечал степенно (вежливый человек этот Сигизвульт), что коли на рыбалку из их села кто пойдет, то и случится ему прибить то щуку, а то и сома. А кого воин-то тот, Агигульф, прибил с мальчишками? Одвульф на это отвечал, что кого прибил - неведомо. Рыжего какого-то. И голову ему снял. И меч забрал.

На то Сигизвульт еще более степенно осведомился, чем еще поживились тот воин Агигульф с мальчишками? Много ли награбили?

Я этот рассказ слушая, так и замер: неужто про портки Сигизвульту рассказал - опозорил и себя, и нас с дядей Агигульфом? Но Одвульф про портки ничего говорить не стал. Сказал, что ответил этому Сигизвульту весьма вежливо, что не ради грабежа убили рыжего, а просто так. За то, что незнакомый был. За то, что в камышах сидел. И за то, что рыжий этот уже как-то раз попадался на глаза воину Агигульфу, но никто в нашем селе про рыжего не поверил, через что тому воину Агигульфу позор великий вышел. Вот воин Агигульф и рассердился на рыжего и решил правду свою отстоять. Для того и нужна была ему голова того рыжего.

Тут Сигизвульт спросил, что за храбрец у вас такой этот Агигульф? Чей он сын? На это Одвульф отвечал: Рагнариса. Сигизвульт спросил: не того ли самого Рагнариса, которого отец из дома за беспутство выгнал? Одвульф отвечал: того самого, только у нас он - почтенный старейшина, отец многих сыновей. И Агигульф - славнейший из них, хотя и уступает Ульфу, старшему брату своему. Страшен Ульф, средний сын Рагнариса, с мечами в обеих руках.

Сигизвульт и про Ульфа расспрашивать стал. Что, мол, этот Ульф тоже по камышам с мальчишками славы себе добывает? Одвульф на то отвечал, что ныне в рабстве Ульф, проигрался Ульф со всем семейством и перешел к самому князю, к Теодобаду, военному вождю. На что Сигизвульт признал: ежели самому вождю, то воистину славный то подвиг.

Сигизвульт все так же учтиво предложил к рыжему, что в камышах сидел, в разговорах возвратиться. Спросил про голову - какова, мол, участь головы?

Голову эту славный воин Агигульф в другое место повез показывать. А чтобы ему, Одвульфу, в рассказе его вера была, меч тот чужаков Одвульф с собой привез. И Сигизвульту меч предъявил.

Сигизвульт меч тот осмотрел, ощупал, чуть не обнюхал, едва не облизал. Потом и сыновья Сигизвультовы с зятьями его тоже меч этот смотрели, щупали, нюхали, лизали. Чуть было не съели. После суждение свое вынесли: не нашенский, мол, меч.

И спросил сыновей да зятьев сигизвультовых Одвульф: не видали ли чего подобного? И им тоже про рыжего рассказал.

Зятья же и сыновья Сигизвульта того вид нахальный имели (сразу видно, что не держит их твердой рукой Сигизвульт, не то что Рагнарис и Хродомер!) Отвечали так, что есть, мол, в селе у них воин один, Хиндасвинт, до медовухи весьма охочий; так вот этот Хиндасвинт как-то раз долго по лесу за Понтием Пилатом гонялся, нашел где-то в наших лесах Понтия Пилата. Прибить Пилата хотел - зачем Иисуса Христа распял, вражья морда? Так вот надо бы этого Хиндасвинта распросить, может, он и рыжего видел.

И спросил один из зятьев сигизвультовых Одвульфа: не Пилат ли часом рыжий тот? Надо Хиндасвинта тогда утешить: отомстили, мол, за Иисуса. И заржал, что гизарнов жеребец.

А второй зять сигизвультов спросил Одвульфа: что, мол, воин тот Агигульф - христианин, раз за Христа так ратует, Пилата по камышам вылавливает?

Потупился Одвульф, за больное место его задели. Нет, сказал честно, воин тот Агигульф, хоть и славен и доблестен, но в вере своей заблуждается и поклоняется идолищам.

Тут один из сыновей Сигизвульта (Одвульфу он сразу не понравился рожа лисья и говорит вкрадчиво да с подковыркой) сказал: не Гупту ли нашего часом этот Агигульф прибил? Рыжий Гупта-то и шастает где ни попадя. Мог и в камышах сидеть. Кто ведает, что блаженному на ум взбредет.

Остальные стали кричать на этого сына Сигизвульта: что ты говоришь, мол, у гепидов, мол, Гупта. Сами же его туда и провожали. Слово Божье гепидам понес блаженный. Воистину, блаженный. Ей-ей, блаженный. Это же надо, к гепидам пойти со Словом Божьим! Теперь не ранее, чем через год, вернется, быстрее не втолкует. Благую весть гепидские головы в месяц не пережуют.

Тут Одвульф переживать стал. Как это - нет в селе Гупты? Как же без Гупты? Он ради Гупты, можно сказать, и вызвался в село то идти с вестью.

На то зятья и сыновья Сигизвульта улыбнулись гнусно (Сигизвульт им в том не перечил) и сказали: вот так-то, без Гупты.

Тогда Одвульф потребовал, чтобы тинг собрали. Сигизвульт отвечал, что он, Сигизвульт, не против и поговорит со старейшинами, чтобы тинг собрали. Но хочет еще раз от родича своего Одвульфа услышать: как он объяснит людям, почему их от страды оторвали, ради какого дела на тинг собрали?

Удивился Одвульф. Разве он только что Сигизвульту все это не рассказал? Ну, коли все у них в селе такие непонятливые, еще раз повторит: есть у нас воин, Агигульф. Пошел он как-то раз с мальчишками рыбу ловить...

Тут Одвульф рассказ свой оборвал. Посмотрел сперва на Хродомера, потом на Рагнариса. Синяк свой потрогал. Рагнарис и спросил его, презрения не скрывая: что, сразу тебе синяк этот поставили? Одвульф сказал, что синяк ему поставили не сразу. Добавил, что зятья у Сигизвульта какие-то бешеные, не пожалел Сигизвульт дочерей своих, когда замуж их выдавал. Небось, в кровопотеках все ходят и с волосьями вырванными.