Олег Дивов - Русская Арктика 2050 (сборник) Страница 43

Полоса бетона, разделявшая струны, обледенела, и приходилось идти осторожно, чтобы не поскользнуться. Эстакада плавно поднималась. Как всегда, при такой погоде хваленые маскировочные комбинезоны принялись чудить, расцветая оттенками полярного сияния.

– Мы здесь как три тополя на Плющихе, – пробормотал Таманский. – Засядь рядом снайпер, и он бы нас как куропаток сщелкал.

Мотриса висела на честном слове. Передняя направляющая сошла со струны, но боковые опоры заклинило, что и удержало ее от падения. Как за столько лет и при такой погоде она все еще продолжала висеть – оставалось загадкой.

– Красавица. – Арехин пнул мотрису по корпусу. – Наша работа. Должна завестись.

– Ага, если движок не Корпорация поставляла, – сказал Таманский. – А то знаю я это отечественное производство. Из нашего – только двери да разгильдяйство, и то при большой удаче.

Мотриса оказалась в рабочем состоянии. Общими усилиями они поставили ее на струну и запустили двигатель. Пока Таманский возился с движком, Арехин вспоминал управление этим агрегатом, переключая рычаги и тумблеры. Блинчиков ходил по платформе, всматриваясь в предгорья Пай-Хоя. Каменистые холмы выламывались из плоской тундры и казались чужеродными, как казалась чужеродной и эта заброшенная полярная магистраль, когда-то соединявшая все крупные арктические города и поселения.

Небо потеряло бутылочную прозрачность и провисло низкими тучами. Задул ледяной ветер, и лейтенанту захотелось укрыться в мотрисе. Но он продолжал осматриваться, держа автомат наизготовку, хотя метроном «золотого петушка» продолжал отстукивать с успокаивающей мерностью: никого нет рядом, никого нет рядом.

Двигатель в очередной раз фыркнул, из мотрисы выглянул Арехин и махнул Блинчикову. Пора. Лейтенант еще раз огляделся, поежился и запрыгнул в тронувшийся с места струнный автобус.

Таманский растянулся на жестком сиденье. За окном тянулся столь однообразный пейзаж, что казалось, они и не двигались. Мотриса тащилась ненамного быстрее, чем они могли бежать, но так бы пришлось тратить собственные силы и заряд в батареях.

Арехин не прибавлял скорости – дорогой не пользовались бог весть сколько лет, какие-то отрезки провисали, и тогда мотриса принималась раскачиваться, угрожая вновь сойти со струны.

– Блинчиков, у тебя девушка есть? – вдруг спросил Таманский.

– Есть.

– В Москве?

– В Анадыре. – Блинчиков прижал палец к заиндевевшему окну. – Ее на год позже меня призвали.

– При штабе, значит, – сказал Таманский с непонятным выражением – то ли одобряя, то ли осуждая.

Через полчаса они вновь пересекли границу климатической флуктуации, оттепель сменилась морозом, поначалу легким, отчего влажный воздух внутри кабины приобрел приятную льдистую свежесть, но затем с каждым километром становилось все холоднее и холоднее.

Таманский, закоченев, перебрался в седалище рядом с командиром, положив руки на теплую панель управления. Блинчиков, которому места не нашлось, стоял позади них, притоптывая с ноги на ногу. Холод хватал за кончики пальцев даже сквозь ботинки.

– Купол, – сказал зоркий Таманский и ткнул пальцем в смотровое стекло. – Надо же, доехали. Вот так бы каждое дежурство – то на мотрисе, то на санях. Как Дед Мороз.

Это был стандартный купольный город. Точнее, не город, а поселок для горнодобытчиков, но, как и многие подобные стройки, заброшенный на той стадии, когда дело оставалось за малым – завезти сюда работников с семьями. К куполу присоединялись огромные трубы нагнетателей от стоящей поблизости ТЭЦ, но могучие винты в них не вращались. Дома, раскрашенные в радужное разноцветье, казались отсюда, от станции, детскими кубиками.

Арехину показалось, что он видит тонкую струйку дыма, которая поднималась с центральной площади, но даже на максимальном увеличении не удавалось рассмотреть более подробно – за годы разрухи купол загрязнился, помутнел.

– Готовы? – Арехин оглянулся на Таманского и Блинчикова. – Тогда пошли.

Они миновали распахнутые настежь шлюзовые ворота, и по прямой, как стрела, улице вышли на площадь. Поселок выглядел пряничным городком в шарике с протухшей и помутневшей водой. Невольно хотелось протереть френелевские линзы и прибавить изображению резкости.

– Чумов нет, – сказал Таманский.

Арехин подошел к дымящейся печке, которую кто-то выволок из дома и поставил здесь. В баллоне еще хватало газа.

– А з-зачем з-здесь печка? – спросил Блинчиков.

– Купол обогревают, – не моргнув глазом сказал Таманский.

– Да ну, – усомнился Блинчиков. – Они же д-должны п-понимать…

Арехин поднял руку, и Таманский тут же зажал ладонью рот Блинчикова.

– Ти-ше, – произнес он одними губами.

Арехин показал на ближайший дом. Таманский кивнул и потянул за собой Блинчикова.

Два пальца и один. Второй подъезд и первый этаж. Молодец, командир, что-то услышал. Вот он, Таманский, ничего не услышал. И стажер ничего не услышал. А должны – слухачи у всех нацеплены. Но слухач – это как автомат, уметь стрелять – одно, а вот стрелять метко – совсем другое. Ага, вот и он, кажется, что-то расслышал. Из-за этой двери? Вроде бы. А если минировано? Нет. Растяжек не видно… что же ты так топаешь, стажер, хвостом тя по голове… входим… как по писаному. Один осматривает, другие страхуют… что это? Вот черт! Вот черт!

Блинчикова тошнило. Громко. С вывертом. Не раз и не два. Но ни Арехин, ни Таманский ничего ему не говорили. Они смотрели.

– Паша, это что же такое?

Арехин не ответил, наклонился над трупом. Точнее, не трупом. Нарезкой трупа. И не одного.

Такое только в боевиках увидишь, мелькнуло у Таманского. Резня бензопилой. Но тут не бензопилой орудовали, а чем-то более аккуратным, хотя результат такой же – где рука, а где нога…

Арехин поскоблил пальцем пол, встал, протиснулся вдоль стен, стараясь не наступать на тела, что-то выискивая.

Таманский внезапно разозлился. Он и сам не понимал источник своей злости. То ли оттого, что они вляпались в историю, которая грозила оттянуть их возвращение в Управление на весьма отдаленный срок, то ли от Блинчикова, который с видом токсикозной девственницы стоял у входа в комнату и держался за косяк рукой, точно боялся упасть.

– Знаешь, чем их порезали? – сказал Арехин. – Паутиной. На стенах следы остались. Понимаешь, что это такое? Обыщите весь дом, может, кто живой все же остался.

Таманский и Блинчиков, не говоря ни слова, вышли, а Арехин смотрел на побоище и пытался представить – что и как произошло. Судя по останкам, это были сихиртя.