Фрэнк Херберт - Зелёный мозг Страница 43

— Несколько вещей, — сказал Маккай. — Во-первых, я хочу, чтобы в Стедионе объявили карантин, чтобы не было никакого доступа к парикмахерским красоты, никаких перемещений ни с планеты, ни на планету.

— Это же безумство. Какое объяснение мы могли бы дать?

— А когда это Бюро Саботажа должно было давать объяснения? — спросил Маккай. — Наша обязанность — замедлить действие правительства.

— Вы знаете, что мы ходим по острию ножа, Маккай?

— Во-вторых, — как ни в чем не бывало, сказал Маккай, — следует воспользоваться статьей о чрезвычайном положении и заставить Тапризиотов уведомлять нас о каждом вызове со стороны друзей и сообщников Абнетт.

— Они скажут, что мы пытаемся взять у них их функции, — заволновался Билдун. — Если об этом узнают, будет восстание, физическое насилие. Вы знаете, как ревниво охраняют свою неприкосновенность большинство сенсов. Кроме того, статья о чрезвычайном положении не была для этого предназначена, это идентификация, процедура затягивания в пределах нормального…

— Если мы не сделаем этого, все мы умрем, и Тапризиоты вместе с нами, — сказал Маккай. — Для них должно быть это тоже ясно. Нам нужно их добровольное сотрудничество.

— Не знаю, смогу ли я убедить их в этом, — засомневался Билдун.

— Вы должны попытаться.

— Ну, а что мы с этого будем иметь?

— Тапризиоты и парикмахеры Красоты действуют каким-то способом, похожим на действия Калебанцев, но без… таких затрат энергии, как у последних, — сказал Маккай. — Я в этом убежден. Все они пользуются одним источником энергии.

— Что нам дает, если мы блокируем парикмахеров Красоты?

— Абнетт долго без них не выдержит.

— У нее, вероятно, свои штаты парикмахеров Красоты.

— Но Стедион — их цитадель. Если ввести карантин, тогда деятельность парикмахеров Красоты прекратится повсеместно.

Билдун посмотрел на Тулука.

— Тапризиоты понимают больше в соединительных тканях, чем они говорят, — сказал Тулук. — Я думаю, что они лучше будут слушать вас, если вы им скажите, что последний оставшийся Калебанец скоро войдет в окончательную разъединенность. Я думаю они поймут значение этого.

— Если вы не против, то объясните значение этого мне. Если Тапризиоты могут использовать эти… эти… Они должны знать, как избежать катастрофы!

— А кто-нибудь спрашивал их? — спросил Маккай.

— Парикмахеры Красоты… Тапризиоты… — пробормотал Билдун. А затем спросил:

— Что еще у вас на уме?

— Я собираюсь вернуться в бичбол, — сказал Маккай.

— Там я не смогу так надежно защитить вас.

— Я знаю.

— Комната там слишком мала. Если бы Калебанец сошел бы…

— Она не сдвинется. Я уже спрашивал.

Билдун глубоко вздохнул, совсем как человек. Пан Спечи вобрали в себя больше, чем просто форму, когда решили перестроиться по образцу людей. «Хотя, — как напомнил себе Маккай, — между ними были глубокие различия. Люди лишь смутно могли догадываться о том, как мыслят Пан Спечи. Что в самом деле думает сейчас этот гордый Пан Спечи, когда стоит на пороге неминуемой реверсии. Скоро возникнет новая личность, впитавшая в себя все собранные тысячелетиями данные, все…»

Маккай сжал губы, вдохнул и резко выдохнул.

Как Пан Спечи передают эти данные один другому? Они говорят, что всегда были связаны, обладатель эго и товарищи по молодежной школе, дремлющий и активный, слюнявый пожиратель плоти и думающий эстет. Соединены? Как?

— Вы понимаете соединительные ткани? — спросил Маккай, глядя в фасетные глаза Билдуна.

Билдун пожал плечами.

— Я вижу куда вы клоните, — сказал он.

— Ну и?

— Вероятно, мы, Пан Спечи, обладаем этой способностью, — сказал Билдун, — но если это так, то это происходит в подсознании. Больше я ничего не могу сказать. Вы слишком глубоко вклиниваетесь в неприкосновенность личности.

Маккай кивнул. Неприкосновенность личности была заключительной оборонительной цитаделью существования Пан Спечи. Чтобы отстоять ее, они способны даже на убийство. Ни логика, ни разум не могли бы воспрепятствовать автоматической реакции, если таковая задета. Билдун проявил великое дружелюбие, высказав свое предупреждение.

— Мы находимся в отчаянном положении, — сказал Маккай.

— Согласен, — ответил Билдун с нотками глубочайшего достоинства в голосе. — Вы можете поступать так, как вы изложили.

— Благодарю, — сказал Маккай.

— Все это под вашу ответственность, Маккай, — добавил Билдун.

— Если будет кому нести эту ответственность, — сказал Маккай. Он отворил дверь навстречу толпе газетчиков. Их сдерживали шеренга охранников. Маккаю показалось, при первом взгляде на эту сцену, что все, вовлеченные в эту суматоху, уязвимы в этом направлении.

Когда прибыл Маккай, толпа уже образовывала освещенный утренним светом палисад над бичболом.

«Слухи летят быстро,» — подумал он.

Дополнительные отряды охраны, вызванные в предвосхищении этой сцены, оттесняли сенсов, пытавшихся добраться до края скалы, образуя заслон на уступе из лавы. Воздушные машины различных видов блокировались заслоном из летательных аппаратов Бюро Саботажа.

Маккай, стоя возле бичбола, взглянул на оживленное движение. Утренний ветерок принес тонкое облако морских брызг на щеку. Он воспользовался дверью для прыжка, чтобы попасть в штаб квартиру Фурунео, оставил там распоряжения, а летательный аппарат Бюро доставил его на уступ из лавы.

Борт бичбола оставался открытым, заметил он. Смешанные отряды охраны сновали в беспорядочном движении вокруг бичбола, настороженно следя за каждым участком окружения. Специальные охранники следили через отверстие в борту, внутри корабля другие охранники напряженно несли свою нелегкую Бахту.

«Здесь, на Сердечности, день еще только вступил в свои права, но истинные временные связи смешивали обязательные системы времени, — думал Маккай. — В штабквартире Централа была ночь, в здании совета Тапризиотов, где Билдун, должно быть, сейчас спорил, был вечер… и только невозмутимый космос знал, какое время было там, где у Абнетт была база всех операций.»

Он пробивал себе путь, расталкивая плечами охранников, проник на борт, воспользовался чьей-то помощью и осмотрел знакомый пурпурный полумрак бичбола. Здесь внутри, вдали от ветра и дождя, было значительно теплее, но не так тепло, каким помнил это место Маккай.

— Калебанец разговаривал? — спросил Маккай Лаклака, одного из охранников, несущих вахту внутри.

— Я не называю это разговором, но ответ был недавно.

— Фанни Мэ, — сказал Маккай.