Михаил Анчаров - Самшитовый лес Страница 43

- Зачем? - я ответить не могу. Могу ответить - почему.

- Ну?!

- Так надо.

- И все?

- И все.

Она хлопнула дверью. Закачались бомбошки на люстре. А Барбарисов спросил, понизив голос:

- Ты что же, действительно знаешь, что такое счастье? Ну, обрисуй, обрисуй.

И тогда Сапожников сказал:

- Туман шел клочьями через лес. Крикнула птица. Велосипедист приостановился и позвонил в колокольчик. Потом вытащил губную гармонику и протрубил сигнал "Солнечного зайчика"...

Барбарисов сказал: "Н-да..." - и хотел добавить, в смысле "и все?", но жена крикнула из-за двери:

- Ты слушай его, слушай! Он тебя образует... дрянь неблагодарная! Барбарисов, сделай звук потише, я по телефону говорю!

Барбарисов погасил звук в телевизоре. К роялю подошел певец в манишке и разинул рот. Он все надувался внутри манишки и разевал рот.

- Включай! - крикнула жена. - Можешь включать!

Появился звук.

- Скорей на балкон!-закричал певец, взмахнул руками и попытался взлететь. Но не взлетел.

- Это он про Нисетту, - сказал Сапожников. - Чтоб на балкон шла. Про Альпухару и гитару. Слова и музыка не скоординированы с поведением артиста...

- Это тебе не балет, - сказал Барбарисов.

На экран выпорхнула балетная пара. Он был в трико, она в шароварах. Некоторое время балерина, разминаясь, ходила вокруг партнера и примеривалась. Потом разбежалась и вскочила на него. Но он не поддался и отшвырнул ее. Но она снова кинулась на него и вцепилась как клещ. Тогда он стал бороться с ней, пытаясь ее стряхнуть, но она не уступила. Сколько он ни швырял ее, ни крутил по воздуху, ничего не получалось. Тогда ему ничего не оставалось, как унести ее за кулисы и там прикончить под вой труб и фуканье барабана.

- А ты знаешь, жена права, - сказал Барбарисов. - Насчет Людмилы Васильевны.

- Да, права, - сказал Сапожников. - Но и я прав.

Сапожников вернулся домой. Он не раздеваясь заснул и плакал во сне.

- Кто живой? - спросила Рамона. - Эй, кто живой? Никто не откликнулся. Тогда Сапожников подошел к ней, тихонько опустился в воронку и сказал ей на ухо:

- Рамона...

Галка оглянулась.

- А ведь мы с тобой вдвоем остались, - сказал Сапожников.

- Вдвоем, - согласилась Рамона. - Теперь у нас пойдет хорошая жизнь. Как на курорте... Детей мы эвакуировали, мужчины наши убиты, бояться нам нечего...

- А дальше что?

Галка пожала плечами.

- Будем пугать фрица, пока сможем, - сказала она, - а дальше помрем.

- Страшно? - сказал Сапожников.

- Я знаешь почему в разведку пошла? - спросила Рамона. - Потому что всю жизнь боялась.

- Ты?! - изумился Сапожников.

- Ага... - сказала Рамона. - Я всегда за кого-нибудь боялась. За детей, за чужих жен и мужей, за солдат, за командиров... Когда им чтонибудь угрожает, у меня в кишках холодно... А когда я одна - тут я становлюсь ловкая. Меня теплую не возьмешь. За себя чего бояться? Со мной ничего сделать нельзя. Убьют? Так ведь мне незаметно будет. А в плен захватят, станут пытать?.. Что ж, боль, она и есть боль. Потерплю сколько смогу, потом буду кричать. Громко... Главное, не боюсь ни хрена. - Тут она выматерилась и сказала: - Извини. Распустились мы на войне. У вас, наверно, девушки не матерятся...

- Еще как, - ответил Сапожников. - И женщины и дамы матерятся накрашенными ротиками, простота нравов.

- Хуже страха нет ничего, - сказала Рамона... А ты испугался.

- Нет! - сказал Сапожников.

- Факт, испугался. Слушай, - сказала Рамона нежным своим и глуховатым голосом, - мы выиграли войну... Неважно, что я не дожила, но мы выиграли войну, отвечай?

- Да.

- Да, мы выиграли войну, - сказала Рамона. - И я вижу знамя над рейхстагом и фашистские знамена в грязи на мостовой... Знаешь, почему мы выиграли войну, а они проиграли? Потому что нас спасли будущие, еще не рожденные дети... Если бы не они, нам бы не выдержать! Стреляй!- крикнула Рамона. -Стреляй, пока есть пули!

Началась стрельба, и рассвет стал лимонный и лихорадочно прекрасный.

- Запомни! - крикнула Рамона. - Нам без них не выдержать, но и они без нас пропадут!..

Тут стрельба кончилась, и рассвет опять стал глядеть серым глазом, налитым слезой.

- Давай гляди, - сказала Рамона. - Сейчас снова пойдут... Что-то больно тихо.

Она приподнялась поглядеть, и повалилась на бруствер.

Подполз Сапожников.

- В воронку меня не клади, - сказала Рамона. - В ней воды поллопатки. Дай здесь полежу. Меня отсюда не видно.

Язык у нее стал заплетаться.

- Рамона, когда ты умрешь, мне что тогда делать? - спросил Сапожников.

Она вдруг сказала совершенно отчетливо с силой : - Иди! Иди и скажи им... История складывается из наших биографий. Какие мы - такая история. Другого материала у нее нет!..

И голова ее откинулась. Сапожников взял автомат И пошел по полю ничего не боясь. "Рамона, - думал Сапожников. - Ваня Бобров. Цыган. Танкист. Я не знаю, где вы похоронены! Поэтому я хожу сюда, к большой стене! Считается, что это могила неизвестного солдата. Нет! Это могила солдата, известного всему свету!.."

Сапожников открыл глаза и долго курил в темноте.

Глава 26. МЕХАНИЧЕСКИЙ МЫШОНОК

В жизни Сапожникова готовился поворот.

Собралась как-то вся прежняя компания, которая собиралась в институтские еще времена, а потом естественным путем распалась.

Много лет прошло, как они расстались. Кого вирус пришиб, кого жены, а кого лавина в горах. Поредела компания.

Доктор Ника погиб в снежной лавине. Это совершенно случайно узнал Сапожников от аспирантки-психолога и засуетился, затосковал, стал по телефонам звонить. Все загрустили и собрались. И Сапожников пришел, смотрит - он такой же облезлый, как все, а потом смотрит - да нет же, это ему показалось, никто не облезлый. Подняли тост за тех, кого нет с нами, выпили за тех, кто есть с нами, за плавающих и путешествующих.

- Как же это Ника? - жалобно спросил Сапожников.

- Судьба прибрала.

- А куда? - спросил Сапожников.

- Перестань.

- Нет, я бы хотел знать, куда уходят люди? - настаивал Сапожников.

Но ему деликатно не отвечали. Только постепенно заводились.

- Ну и как твоя третья сигнальная? - спросил Барбарисов, чтобы разговор перевести.

И все вдруг замолчали. Каждый замолчал сам по себе и не думал, что замолчит сосед. А когда оказалось, что замолчали все, стало ясно, что это главный вопрос, который хотела выяснить старая компания. Ничего не забывшая и ничего не упустившая из прошлых дебатов и прошлых уколов самолюбия.

- А что вас интересует?- спросил Сапожников.

- Существует она или нет.

- Существует.

- А где плоды?

- А это кто? - Сапожников кивнул на даму.

- Это Мухина... Не узнал? Помнишь, она училась в ГИТИСе на актерском. Она теперь художественный критик.

- Обучает, значит?

- Ага... Якушев выставил картину, а она его разнесла.

Подошла Мухина и посмотрела на Сапожникова.