Александр Крафт - Оранжевый Треугольник Страница 43

Но это все меркнет по сравнению с формулировкой - "с почетом". Это значит, что ты совершил что-то очень нужное стране и она о тебе будет заботиться. Трудно даже придумать область, в которой тебе бы не пригодилась такая запись. А после завтрашнего полета она у тебя будет. Медаль "Конгресса" или "Пурпурное сердце" не даст тебе того почета, что ты получишь завтра. Я же сказал - завтра ты станешь гордостью нации... Ну и везет же дуракам,- пробурчал лейтенант напоследок.

Впереди приближались огни базы, и словоохотливый водитель наконец заткнулся. Сим понимал, зачем нужно лететь, он только не понимал - как. Он, конечно, умеет управлять аппаратом, но ведь до завтрашнего дня тарелку испытывали только на стендах. Конечно, со всеми новинками происходит именно так. Настает день, когда самолет впервые взлетает, и ведет его живой испытатель, который до сих пор ни разу не сидел за его штурвалом. Но этот пилот обладает огромным опытом, а Сим только что сам закончил учиться. Но ему объяснили и это. Тарелочка разительно отличалась от всех известных аппаратов. Во-первых, от пилота ничего не зависело. Не он запускал двигатель, не он взлетал, и не он маневрировал. Летчик должен был только уметь выдерживать горизонтальное направление, дожидаясь, когда аппарат потеряет высоту, и в нужный момент включить "мягкую посадку". В аппарате не было никаких приборов. Любой дополнительный вес заставлял увеличивать мощность двигателя, который стал бы тяжелее, что заставляло снова увеличивать мощность. Из-за этого уменьшенная до предела кабина пилота точно соответствовала габаритам тела и не позволяла дополнительной роскоши в виде аппаратов контроля полета, приборов наблюдения или парашюта. Отсутствие последнего сильно смущало Сима, но он ничего поделать не мог.

База встретила Сима со всей гостеприимностью воинских заведений: тот же лейтенант показал летчику его комнату и сводил в столовую, где им не встретилось ни единой души, за исключением повара. Но сердито швырнувший на поднос половник какого-то подобия подгоревшей каши молчаливый мужчина никак не тянул на звание "живого существа".

Утро оказалось на редкость солнечным и ласковым. Хорошее настроение переполняло Сима, невзирая на завистливую рожу лейтенанта, который разбудил будущего "героя нации".

Время до старта прошло быстро, и вскоре Сим оказался на пусковой площадке. Длинный железнодорожный рельс протянулся по равнине к невысокой горке, с которой и предстояло произвести взлет. В самом начале пути красовалась тарелочка. Сверкая на солнце хромированным ободом с лопастями и плексигласовым колпаком, она скорее напоминала игрушку из детского магазина, нежели военное изобретение.

Вокруг кишели телевизионщики, устанавливая камеры и уже ведя репортажи. Несколько фотографов запечатлело Сима на фоне тарелки. Его голубой комбинезон красиво вписывался в бело-серую гамму аппарата. Но вот подошли к концу приготовления, взлетели девять вертолетов сопровождения, ощетинившихся объективами, Сим залез в пилотный отсек тарелки и лег лицом вниз. В этом положении ему придется находиться вплоть до окончания полета. Под прозрачным дном был виден рельс и разгонная тележка. В ушах уже звучал голос, отсчитывая время до старта.

Внезапно Сима охватил страх. Захотелось выбраться из этого замкнутого пространства, которое должно вскоре принести ему смерть. Он уже не надеялся на благополучный исход полета. Он знал точно, что разобьется.

Сим усилием воли загнал ужас в глубину сознания и сосредоточился на голосе.

Три... два... один... старт!

Ускорение прижало летчика к задней части кабины. Установленная под небольшим углом тарелка уже рвалась вверх, но удерживаемая зажимами просто дрожала, продолжая набирать скорость. Мимо мелькали кусты, люди, камеры, и Сим чувствовал: вот сейчас он и взлетит в это голубое небо, словно птица, истосковавшаяся по полету за долгую холодную зиму.

С сильным хлопком отстрелились фиксаторы. Есть!

Тарелка стремительно взвилась вверх и спустя несколько секунд заскользила горизонтально, начав продвигаться по предписанному маршруту. Боковым зрением Сим мог видеть мерно вращающиеся крылья лопастей и одновременно наблюдать землю, над которой он пролетал. Прозрачный пластик создавал впечатление парения без вспомогательных устройств, и пилот наслаждался полетом, понимая, что повторения не будет. Только ему и только один раз выпало счастье познать всю красоту свободного полета. Симу хотелось петь, читать стихи или сделать еще что-то, на что толкает нас детская эйфория.

Вертолеты цепочкой летели следом, сообщая на весь мир о свершившемся. Внизу проплывала равнина испытательного полигона и рассматривать было особо нечего, но Сим понимал, что это действительно идеальный способ наблюдения. Он не старался анализировать увиденное, он просто получал удовольствие от гармонии полета.

Внезапно гармония стала диссонансом, а тарелка судорожно задрожала. Сим успел заметить, как белой молнией отлетела в сторону сломанная лопасть. В уши ворвался встревоженный голос оператора:

- Воробей, вы теряете стабилизацию, что случилось?

- Лопасть отвалилась...- сами произнесли губы.

- Как - отвалилась? - переспросил ошарашенный оператор.

- ...на х-х-х-хрен!!! - зашипел Сим, пытаясь из последних сил удержать аппарат горизонтально. Потом мыслей не осталось. Он еще что-то бессвязное кричал об идиотах, которые придумали этот дебильный позывной, что если им кажется это воплощением легкости и миниатюрности, то одной французской шансонетке тоже так казалось, и что Пиаф плохо кончила...

В кошмаре попыток выровнять аппарат оставались лишь две серьезные мысли - вниз на посадку идти нельзя, тогда тарелка сорвется в штопор, и что у него есть двигатель посадки. Вот она - красная кнопка под колпачком. Тогда потерявшая управление тарелка стабилизируется и зависнет в покое на мучительные пять секунд, а потом упадет вниз с отключившимися автоматически двигателями. Нет, это не выход. Но Сим понимал, что все кончено. Выхода нет и быть не может. Еще несколько секунд, и он рухнет вниз с огромной высоты запечатанным в прозрачный пластик, как насекомое в янтаре. Мысли бились о черепную коробку не в силах найти выход, а аппарат продолжал крениться, безразличный к страстному желанию жить находящегося внутри человека. Вот еще градус, еще... крен увеличивался с нарастающей скоростью. Попытки найти мифические восходящие потоки, которые снизят нагрузку на задыхающийся двигатель, не приводили к успеху. И вот тарелка сорвалась в штопор, несясь к земле неуправляемым метеором. Ужас скорой смерти забился в сознании Сима, и он скорее инстинктивно, нежели обдуманно рванул предохранитель и вдавил кнопку тормозных двигателей. Взревела реактивная струя, и аппарат сразу же выровнялся. Но это не могло спасти положения. Томительные пять секунд перед смертью не облегчили, а усугубили гибель. Сим понимал, что это просто кратковременная отсрочка, и страх рвался наружу, заставляя дергаться все тело в пароксизме желания жить. Наперекор всему миру хоть на короткий миг продлить существование, наполненное страхом и вдруг замоченными штанами комбинезона. "Жить, жить, жить..." - повторял Сим как заклинание, но двигатели умолкли, и их рев сменил звук рассекаемого воздуха. Теперь летчик мог испытать настоящее парение, но был не в состоянии его оценить. Смертельная земля неслась к Симу, и, как влюбленный навстречу минуте соития, к ней несся ополоумевший от ужаса летчик. Еще миг, и удар прекратит этот кошмар существования, прервав жизнь в неспособном к мышлению истеричном животном, которое совсем недавно называлось Симом.