Евгений Белоглазов - Нуменал Анцельсы Страница 43

Из всех известных кандидатов на роль возмутителей звездного спокойствия, а их было великое множество, в данном случае мог подойти только один. Это — флоккул. А если точнее, то его сверхгигантская, исключительно редко встречающаяся разновидность. Впрочем, нельзя было исключать и наведенную метатропию, суть которой сводилась к наблюдению явлений совершенно не в том качестве, как следовало ожидать, исходя из тех же наблюдений. В общем случае под флоккулами было принято понимать те области фотосферы, где газ горячее и плотнее, чем в окружающей среде. Они возникают раньше пятен, исчезают позже их и представляют собой обширные участки, кажущиеся (в излучениях, отличных от оптического) более яркими, чем окружающий фон. В принципе, именно появление и развитие флоккула является обобщенным проявлением активной зоны (солнечной бури). А активная зона — это сочетание многих факторов: пятна, факелы, протуберанцы, вспышки, активные образования в короне. И все это на фоне магнитных возмущений. Что же касается природы магнитных полей, то, как показывала практика, в этой части звездной космогонии исключений не было и действовало одно правило: все звездные магнитные поля — это результат действия электрических токов, возникающих по принципу «динамо» при движении потоков горячих ионизированных газов при их вращении. Но из-за вращения плазменных слоев по-разному, у многих звезд формируются магнитные поля очень сложной конфигурации. Отсюда и увеличение плотности силовых линий на отдельных участках, что в дальнейшем ведет к зарождению активных областей, а развитие различных явлений в них является следствием процесса образования и разрушения биполярных магнитных систем.

Подготовкой десанта на «метаастрал» занялся Астьер. Сервисный модуль класса «суперслайд», хотя и не был таким же совершененным как «Ясон», тем не менее считался вполне надежным средством для полетов в экстремальных условиях. Стеллер был оснащен тремя такими модулями. Каждый из них мог находиться в автономном режиме сроком до десяти земных суток, обладал неплохой защитой, а по маневренности и скоростным качествам не уступал многим системным кораблям.

Если бы тогда Шлейсер проявил твердость в организации вылазки — ничего бы не случилось. Сперва он хотел обследовать флоккул в паре с Астьером. Но такое решение не понравилось Снарту. Тот раскритиковал план Шлейсера, мотивируя необходимость своего участия тем, что он единственный, кто уже имел дело с подобным, и даже более масштабным катаклизмом на Эльфиане, когда от него оторвался мегаплазм, давший начало целому планетоиду. Шлейсер, не придумав что возразить, согласился. И в этом была его ошибка. Все-таки надо было кого-то из кампиоров оставить на борту, не дать пошатнуться дисциплине. Сета, усмотрев в действиях мужчин ущемление прав на равенство, тоже выразила протест. Она заявила, что как первооткрыватель предисходного фазиса «метаастрала», имеет все основания совершить его осмотр, и не отступит, чего бы это ни стоило. Впоследствии Шлейсер не раз вспоминал сцену, которую она тогда ему устроила. Наверное, в те минуты и зародилось чувство, теперь, в бессрочной разлуке еще более обострившееся и бесперечь отзывающееся тупой болью в сердце.

Вопреки правилам, на разведку отправились всем экипажем. Астьер устроился за пультом управления слайдера. Сета — рядом с ним за второго пилота. Шлейсер и Снарт расположились в верхнем, напоминающем плоскую башню отсеке, в окружении измерительной аппаратуры. Было тесновато. Условия в двухместном модуле, при минимуме удобств, к комфорту не располагали. Но думать о таких мелочах никому и в голову не приходило.

Подготовка к отлету не заняла много времени. Как только миарт объявил о «нулевой» готовности, модуль выскользнул из чрева «Ясона», расправил такие же как у стеллера крылья-пантографы, обратившись при этом из диска в «бабочку», после чего стремительно набрал ускорение и, заложив крутой вираж, нырнул в огненный коловорот корональных завертей.

Пока миарт перестраивал оптику и подбирал фильтры, а частота наблюдений сместилась в более короткую часть спектра, Снарт по пятнам и факелам пытался определить глубину распространения корней флоккула. Как ни странно, но сделать это не удалось. «Метаастрал» уходил вглубь конвективной зоны за пределы возможностей аппаратуры. Наблюдения осложнялись еще и тем, что с приближением к хромосфере, в ее структуре стали появляться некие подобия паргелий [42]. Тут как раз оказалось уместным вспомнить о возможной метатропии. По непонятным причинам то здесь, то там происходило расщепление света, вследствие чего зарождающиеся спикулярные струи светящегося газа и другие элементы солярной расхлябицы странно изменялись, преломлялись, приобретали двойные, а то и тройные очертания. Создавалось впечатление, будто некоторые из протуберанцев связаны в пучки, а над поверхностью подвешен сплошной лес из витиевато закрученных пламенных языков.

Первое испытание — на термостойкость — слайдер прошел без осложнений. Не задерживаясь в периферийном газопылевом обводе, он обогнул блуждающий наплыв радиационных волн и вошел в пантерматорий К-короны, наполнение которой формировалось излучением, рассеянным на облаках электронов и порожденных нуклеарными силами высокоэнергичных протонов. Температура здесь не отличалась постоянством и местами превышала миллион кельвинов. Правда, определялась она не нагревом физических тел или среды как таковой, а высокими скоростями движения частиц, возбужденных солнечным излучением, причем без нарушения принципов термодинамики. Концентрация тепла в корональной области прежде всего регулировалась плотностью содержащегося в ней вещества. В тех местах, где его количество было ничтожно, действие высокой температуры практически не ощущалось. Оказавшись там, скорей можно было не сгореть, а замерзнуть. Другое дело — масс-термы. Слайдер прошел через несколько гипертермальных зон, образованных оторвавшимися от пятен спикулами и останцами протуберанцев. Защита сработала прекрасно. Расход энергии увеличился не более чем на треть.

Алые вспышки в узлах грануляции и всплески динамических волн известили о приближении границы хромосферы. Температура за бортом упала до шести тысяч кельвинов. Астьер погасил скорость до уровня вращения слоев и стал осматривать «метаастрал» с целью определения наиболее подходящего места для входа в подстилающую фотосферу мантию.

И опять Сета первой обнаружила в глубине флоккула уплотнение, резко отличающееся от составных элементов меланжа и по всем признакам напоминающее застывшего в янтаре жука. Вероятность такого открытия, с учетом масштабности простирающегося внизу зеркала, мало чем отличалась от вероятности обнаружения иголки в стогу сена. Но, как бы там ни было, а оно произошло. И, конечно же, такую находку следовало расценивать, как редчайшую удачу или даже знак судьбы. Позже Шлейсер именно так определит для себя «знакомство» с метаастральным ксеноформом, едва не погубившее их всех, и ставшее как бы начальным звеном в цепи ужасных, в итоге повлекших гибель половины экипажа событий. Тогда же никто и думать не знал, какая связь может наметиться между вещами, на первый взгляд абсолютно несовместимыми. Над всем главенствовал чисто профессиональный интерес к новой, возможно даже необычной форме звездного экзоценоза, и ничего более.