Одержизнь - Анна Семироль Страница 44

– Вас надо лично просить покинуть управление полиции, месье Бойер? Дел с утра и без вас полно, не задерживайте!

– Несколько вопросов, куратор. – Мальчишка садится на стул напротив Канселье. – Это важно.

– Валяй, – бурчит начальник полиции.

– Почему вы не сказали, что я тоже иду?

– Потому что ты идёшь на хрен. Точнее, никуда не идёшь, – начинает злиться Канселье. – Всё?

– Нет, не всё. Я иду. С Амелией и Акеми. Как гарантия безопасности обеих. Так что считайте запас еды ещё и на меня. – Тон мальчишки жёсткий, не терпящий возражений. – Не посчитаете – ничего, наворую чего-нибудь за эти дни и…

– Как же ты меня замотал, юный засранец, – почти стонет Канселье. – И не меня одного точно. Может, тебя арестовать суток на десять? Посидишь в тишине, подумаешь.

– Я в Совете сказал и вам повторю. Хотите из меня градоуправленца сделать – придётся разрешить сопровождать Амелию.

– Мудак ты, мальчик.

– Папкой с бумагами в себя кинуть не забудьте, – чеканит Жиль. – И последний вопрос: кто просил за Акеми?

Мальчишка чувствует, как затаивается за его плечом девушка, дышит тихо и часто. Почему она так боится услышать ответ?

– Отвечаю – и валите отсюда, у меня совещание через полчаса в… в другом месте! Бастиан Каро просил за твою косую. Всё, вон отсюда оба!

Жиль встаёт, возвращает на место стул, коротко кланяется – как равному, уважаемому:

– Спасибо, куратор. До встречи через неделю. – И они с Акеми покидают управление полиции.

На улице Акеми останавливается и вдруг садится на корточки посреди дороги.

– Что с тобой? – пугается Жиль, присаживается рядом, старается заглянуть в лицо.

Акеми поднимает на него полные слёз глаза.

– Я только что поняла. – Губы дрожат, голос срывается. – Меня выпустили не потому, что я искупила свою вину… а потому… потому, что я в этом городе лишняя.

Жиль кладёт ей раскрытую ладонь на макушку, гладит.

– Вот ты глупая-то… Ты мою племянницу спасла. Ты меня вернула. И если бы не ты, Рене бы…

– Не надо о Рене. Пожалуйста.

– Не буду. Вставай, поедем. Хочу тебе кое-что показать. Я точно знаю – тебе понравится.

Он ведёт японку за руку – молчаливую, погружённую в свои мысли, отсутствующую. Мимо жителей Второго круга – благополучных, сытых, чистых, востребованных полноправных граждан Азиля. Они забирают с парковки велосипед, Жиль помогает Акеми сесть, запрыгивает сам и едет к пропускному пункту Третьего круга. Дорога лежит через маленький научгородок, где в уютных двухэтажных коттеджах живут люди. Благодаря им Азиль пользуется водопроводом, транспортом, электричеством, производит пластмассы, ткани и что-то ещё. Жиль не помнит что – он думает о другом. О том, как приятно, когда тебя обнимают лёгкие руки, когда пряди волос над ухом колышутся от дыхания Акеми, и как хорошо вот так ехать-ехать, отдаляясь от Канселье, людей в форме, косых взглядов, проблем и ощущения, что ты сам в кандалах да ещё и с длинной цепью на шее.

– Жиль, не лети так, – тихонько просит Акеми. – Я не успеваю на дорогу смотреть.

– Ты по сторонам смотри. На дороге нет ничего интересного.

– Вдруг лёд…

– Акеми, нет никакого льда! Уже год как нет, – слегка повернув голову, убеждает её мальчишка. – Привыкай. Мир изменился и таким красивым стал!

На КПП Жиль машет уже знакомому охраннику и, не останавливаясь, мчит через весь Четвёртый сектор, держась чуть в стороне от петляющего Орба. Вот позади остаётся последний жилой дом, стихает шум нефтеперерабатывающего завода из Седьмого сектора, и заканчивается под колёсами велосипеда дорога. Мальчишка мягко сбрасывает скорость, останавливается посреди бескрайнего моря трав.

– Вот и приехали. Теперь мы просто пойдём. Смотри, как здорово!

Акеми несмело опускает на землю сперва одну ногу, потом перекидывает через седло велосипеда другую. Стоит и смотрит вниз, не в силах поверить в то, что, когда она последний раз подходила близко к черте города, перед ней расстилалась лишь пыльная серая пустошь. Девушка приседает на корточки, касается ладонями тонких стеблей, увенчанных лиловыми, словно рассветное небо, цветами.

– Они настоящие…

Жиль срывает цветок, щекочет Акеми шею. Девушка рассматривает пять округлых лепестков, окаймляющих сердцевину с пестиком и тычинками, трогает пальцем рыжеватую пыльцу. Она остаётся на пальце – лёгкая, с едва уловимым сладковатым запахом. Акеми срывает листок, нюхает его: свежая зелень, так пахнет трава в парке Второго круга.

– Жиль… Это что – теперь везде? – оторопело спрашивает она.

Мальчишка кивает, сияя. Будто это он сделал – и небо без сетки Купола, и бескрайнее зелёное море с яркими искорками цветов, и лёд уничтожил… Акеми глядит во все глаза – поражённая, очарованная. Она медленно шагает по лугу, то и дело останавливаясь и рассматривая травы у себя под ногами. Ветер шумит зелёными волнами, и Акеми всё кажется, что можно разбежаться – и нырнуть, уйти в глубину, на сколько хватит дыхания.

– Море… – шепчет она восхищённо. – Ярэ-ярэ…[6]

– Иди, Акеми. Дыши, смотри. Здесь только мы, некого бояться.

Жиль идёт за ней, ступая след в след, несёт на губах улыбку – и крепнет ощущение счастья, волшебное, захватывающее дух чувство сбывшейся мечты. Вот же Акеми – рядом, такая родная, такая любимая, самая прекрасная в своём изумлении…

Колышет пушистые шапочки бледно-голубых цветов ветер. Вольно дышит яркое зелёное море, и спит спокойно в колыбели из трав Акеми, прижавшись к плечу Жиля. И улыбается счастливый мальчишка, глядя в бездонное небо, и небо смотрит в голубые глаза Жиля, и всё так хорошо, что даже время замедляет ход, проходя мимо.

«Через три дня мы покинем город, Акеми. И будем свободны. Мы вернёмся свободными, и город нас признает. Мы заслужили счастье и теперь его не отпустим. Никому тебя не отдам. Тебе – всё. Тебя – никому…»

VI

Разнотравье

– Мам, сказку…

Ночь давно перевалила за середину, а Амелия всё не спит. Вероника сидит рядом с ней, не в силах сказать: «Пора спать, родная, завтра вам в поход». Молодая женщина поглаживает нежные руки дочки, разметавшиеся по подушке рыжие кудри. И рассказывает, рассказывает…

– Ты помнишь историю девочки, которая попала в чудесную страну и пошла искать волшебника, который мог бы вернуть её обратно?

– Алиса? – сонно спрашивает Амелия.

– Нет, милая, её звали Дороти.

– Алиса в зеркало ходила, да… А у Дороти были друзья и зверёк.

– Да, у неё была маленькая собака Тото. Ты помнишь, кто с ней шёл?

– Большой и сильный Лев, храбрый