Антон Первушин - Дорога к Марсу Страница 44

Этот вопрос, как и некоторые другие, Андрей решил еще в первые сутки. Правда, записывать результаты наблюдений было нечем и не на чем – разве что выцарапывать письмена острым камешком на бортах лодки и лопасти весла. Или сплести из местной красноватой травы веревку и освоить узелковое письмо. Но кто сможет его прочитать?..

Ладно. Не забросили на Марс голым – уже спасибо. Оставили, точнее, скопировали с оригинала, полетный костюм, не обрядив ни в доху, ни в балетную пачку, – еще раз мерси. Удобная штука этот костюм. Вот только в карманах не завалялось ни диктофона, ни огрызка карандаша.

Шли дни. Сутки здесь длились на тридцать семь минут дольше, чем на Земле. Ночи стали гораздо прохладнее: прогретая вулканом местность осталась далеко позади. К утру выпадал иней, покрывал густой сединою рыжий тростник и неохотно стаивал после восхода. Теперь Андрей спал в лодке, отведя ее на ночь подальше от берега и прикрывшись двумя-тремя охапками тростника. Поутру он выбрасывал тростник в воду и греб дальше.

Вниз по течению.

Вулкан давно пропал с горизонта. Исчезла и туча пепла над ним – не то вода уже унесла лодку слишком далеко, не то вулкану надоело извергаться. Если только его извержения не регулируются аборигенами, думал Карташов. Если у тебя есть вулкан – заткни его.

Зато течение стало медленнее. Попадалось все больше заводей, обширных и мелких. Иные до того заросли красными водорослями, что лодка с трудом продиралась через этот борщ. Скорее всего впереди лежало море или большое внутреннее озеро. С каждым днем вода делалась чуть солонее, что никак не отражалось на вкусовых качествах ракомоллюсков. Они стали даже крупнее.

Карташову давно надоело это путешествие с однообразной диетой и однообразными ландшафтами. Тошнило от солоноватой воды. Правда, сидеть на том причале и ждать от вулкана подарка в виде пирокластического потока – тоже мало радости. Однако же факт есть факт: был причал, явно творение рук аборигенов, и были принадлежащие им лодки, вполне себе добротные плавсредства. В хорошем состоянии, а ведь век деревянной лодки недолог. Если рассуждать логически, где-то недалеко должна находиться и какая-никакая деревенька. Надо было получше осмотреть окрестности. Между прочим, если туземцы покинули свои жилища из-за вулкана, то почему они не воспользовались лодками? Может, поблизости имелась более удобная дорога по суше?

Ладно, допустим. Но почему на берегах больше не видно каких бы то ни было следов деятельности аборигенов? В этой дельте не принято жить? Что тут у них – заповедная территория?

И разыгрывалось воображение. Озеро или море, что впереди, наверное, священное, жрецами табуированное, и живет в нем местный дракон с пастью, как у мегалодона, коему робкие туземцы скармливают по праздникам красивых девушек. Или нет: на берегу озера стоит дворец верховного правителя Марса…

– Тускуб, – бормотал Карташов, ухмыляясь в отросшую бороду. – Олигархи. Придворные. Гвардия. Полиция. Держиморды марсианские. В подвале, естественно, – Аэлита, наказанная столетней гибернацией. «Где ты, где ты, Сын Неба?» – во сне. И прибывает, естественно, инженер Лось в летающем яйце из жаропрочной стали…

Но вместо драконов и дворцов впереди открывалась очередная заводь, и низкая стена красноватого тростника на том берегу скрывала новые протоки. Течение исчезло совсем.

– Эта лужа и есть ваше море? – спрашивал Карташов. – Погано живете, коллеги. Ни воды большой у вас нет, ни зверья, ни птиц… Эй, а я знаю, отчего вы вымерли! От скуки!

Почему бы слегка не подразнить тех, кто следит за ним и ждет? Вдруг ответят?

Но маленькие провокации ничего не давали, а на крупные Андрей пока не решался.

Однажды ни с того ни с сего на ум ему пришла фамилия Огнев и не захотела покидать голову. Болталась в ней целый день, как камешек в погремушке. Изводила, как пошлый прилипчивый мотивчик. Главное – откуда? Карташов не знал никого с такой фамилией. Крыша едет…

– С ума свести меня хотите? – спрашивал он неизвестно кого. – Валяйте. У вас получится. Что, мое состояние недостаточно измененное для Контакта? Хоть бы намекнули, какая разновидность сумасшествия вам желательна. Шизофрения? Паранойя? Циркулярный психоз? Ау!..

В ответ лишь мерно всхлипывала вода под веслом да тихонько шуршал тростник на слабом ветерке. Ничего другого он и не умел делать.

Комету открыл Гивенс – случайно. Просто заметил ее в углу экрана во время рутины визуального осмотра обшивки корабля. Небесный странник был похож на туманное пятно со светящейся искоркой посередине. Еще у него имелись два призрачных хвоста – один тонкий, как луч, другой недлинный и пышный. После консультации с ЦУПом выяснилось, что комета новая, параметры ее орбиты скоро будут установлены. И действительно, тридцать часов спустя поступило сообщение: комете присвоено предварительное имя «комета Гивенса», ее орбита не пересекается с траекторией «Ареса», точка максимального сближения (1,17 миллиона километров) уже пройдена. Прохождение «Ареса» сквозь пылевой хвост кометы исключено, однако…

– Налюбовались? – кисло спросил Аникеев, собрав экипаж в жилом отсеке. – А теперь сюрприз: мы можем зацепить газовый хвост.

На несколько секунд повисло молчание.

– Разве это нам чем-то грозит? – спросил Булл.

– Вероятно, нет. – Командир пожал плечами. – Наверняка никто не знает. Когда имеешь дело с кометой, ни в чем нельзя быть уверенным.

Глупо сказал, подумал он. Кто прежде имел дело с кометой? Только беспилотные аппараты.

Но поправлять себя не стал.

– Деление хвостов на пылевой и газовый довольно условно, – сказал он. – Вдобавок на таком расстоянии от Солнца с кометой может произойти все, что угодно. Газовые выбросы – это уж точно. Газ взламывает минеральную корку на поверхности ядра и уносит с собой ее частицы. Среди них могут быть и довольно значительные.

– Какого, например, размера? – проявил любознательность Булл.

– Камни. Глыбы. Песчинки. Весь ассортимент. Ну, песчинки и пылинки нам, положим, не страшны, но камни… Мы удаляемся от Солнца, комета приближается, мы движемся вокруг Солнца в прямом направлении, комета – в обратном, относительные скорости суммируются. Сами догадайтесь, что будет, если нас стукнет чем-нибудь тяжелее мелкой дробинки.

– А парус? – спросил Булл.

– В космосе полным-полно пылинок, – пробурчал Аникеев. – Можешь не сомневаться, в нашем парусе уже сотни микродыр. Словом, так. Пугать не хочу, ЦУП советует нам не дергаться, и я, как командир, настаиваю на том же. Но быть начеку. Кому надо освежить в памяти инструкцию на случай разгерметизации, тот пусть сделает это. Все, работаем.