Рэй Брэдбери - В мгновение ока Страница 44

Примерно год спустя Баг окликнул меня на улице, притормозив свой спортивный автомобиль с откинутым верхом, и говорит: давай, мол, заедем ко мне домой, съедим по хот-догу с кока-колой; я прыгнул к нему в машину, и мы понеслись, задыхаясь от ветра; по пути Баг не умолкал, хотя ему приходилось кричать во все горло, — трепался о жизни, о наступивших временах, но главное — о сюрпризах, которые ждут у него в гостиной — черт побери, в гостиной! — а также в столовой, в кухне и в спальне.

Что же он хотел мне показать?

Призы. Большие и малые, золотые, серебряные и бронзовые кубки, на которых было выгравировано его имя. Награды за победу в танцевальных конкурсах. Вы не поверите, но они громоздились повсюду: и у кровати, и возле кухонной раковины, и в ванной, а уж о гостиной и говорить нечего — там они, как стая саранчи, заняли все открытые поверхности. Трофеи стояли на каминной полке, в книжном шкафу, где уже не осталось места для книг, и даже на полу — между ними приходилось лавировать, но все равно несколько штук я нечаянно сбил. Баг сказал, в общей сложности их набралось — тут он запрокинул голову и что-то подсчитал в уме — примерно триста двадцать; то есть в течение минувшего года он срывал награду едва ли не каждый вечер.

— Неужели, — ахнул я, — это все после выпускного?

— Вот такой я молодец! — развеселился Баг.

— Тебе впору магазин открывать! Признавайся, кто твоя партнерша?

— Не партнерша, а партнерши, — поправил Баг. — Три сотни девушек, плюс-минус десять, за триста вечеров.

— Интересно, где ты откопал триста способных и тренированных девушек, с которыми можно рассчитывать на победу?

— Почему обязательно способных и тренированных? — переспросил Баг, обводя взглядом свою коллекцию. — Это обыкновенные милые девушки, которые вечерами любят потанцевать. Но когда мы выходим на паркет, публика расступается. Все замирают и смотрят на нас, как на небожителей, а мы и рады, что никто не толкается.

Он разрумянился, покачал головой и ненадолго умолк.

— Ты извини. Что-то на меня накатило.

Но он не бахвалился, это было ясно. Говорил, как есть.

— А хочешь, расскажу, с чего все началось? — предложил Баг, когда передо мной появилось обещанное угощение — хот-дог и кока-кола.

— Не трудись, я и так знаю.

— Откуда тебе знать? — удивился Баг.

— Все началось в Лос-Анджелесе, с торжественного вручения школьных аттестатов. Кажется, оркестр играл «Спасибо за память», а перед этим…

— «Выкатывай бочку»…

— Вот-вот, «Бочку» — ты выскочил вперед и начал…

— А я и не прекращал, — перебил Баг и, закрыв глаза, с головой окунулся в те времена. — Я просто-напросто, — повторил он, — не прекращал.

— Теперь у тебя все пойдет как по маслу, — сказал я.

Если ничего не случится.

А случилась — ни больше ни меньше — война.

Помню, в выпускном классе я по наивности составил список своих лучших друзей, в который вошло сто шестьдесят пять человек. Представляете? Сто шестьдесят пять — и все как один лучшие друзья! Хорошо еще, хватило ума никому не показывать этот листок. Меня бы засмеяли.

Так вот, началась война, которая унесла жизни двадцати, если не больше, ребят, которые числились в моем списке, а остальные куда-то пропали: кто залег на дно, кто уехал на восток, кто обосновался в Малибу или в Форт-Лодердейле. Баг тоже входил в тот список, но оказалось, что я как следует узнал его только полжизни спустя. К тому времени я оброс приятелями и женщинами, с которыми можно было скоротать время, и как-то раз, прогуливаясь воскресным вечером по Голливудскому бульвару, услышал чей-то голос:

— А не съесть ли нам по хот-догу и не запить ли кока-колой?

Баг, понял я, еще не оглянувшись. И точно: он стоял на Аллее звезд,[47] попирая ногами Мэри Пикфорд,[48] между Рикардо Кортесом[49] и Джимми Стюартом.[50] У него поубавилось волос, зато прибавилось жирку, но это был все тот же Баг; я несказанно обрадовался и, наверно, чересчур бурно проявил свои чувства, потому что он смутился от таких излияний. Тут я заметил, что его костюм знавал лучшие времена, да и рубашка изрядно пообтрепалась, но зато он был при галстуке. Баг стряхнул с плеча мою руку, и мы направились в закусочную, где стоя съели по сосиске, запивая кока-колой.

— Ты, помнится, хотел стать великим писателем? — спросил он.

— Работаю в этом направлении, — ответил я.

— У тебя получится, — Баг улыбнулся без тени иронии. — Ты всегда в своем деле был королем.

— Ты в своем — тоже.

Эти слова, похоже, его немного уязвили, потому что он на миг перестал жевать и сделал глоток кока-колы.

— Так точно, сэр, — отчеканил Баг. — Я тоже был королем.

— Надо же, — сказал я, — до сих пор помню твои трофеи. Настоящий музей! Скажи, где?…

Не дав мне договорить, он ответил:

— Кое-что заложил. Кое-что оставил бывшей жене. Большую часть отдал в благотворительный фонд.

— Как жалко! — сказал я, ничуть не покривив душой.

Баг посмотрел на меня в упор:

— Тебе-то о чем жалеть?

— Сам не знаю, — сказал я. — Понимаешь, мне казалось, ты с ними сросся. Не стану врать, будто я все эти годы только о тебе и думал, но уж когда вспоминал, перед глазами всякий раз возникали эти чаши и кубки — целый лес, ступить негде было: в гостиной, в кухне, чуть ли не в гараже!

— Надо же, — заметил Баг, — какая память.

Мы допили кока-колу; больше нас ничто не связывало. Хотя Баг заметно прибавил в весе, я не удержался.

— Скажи, когда ты?… — начал я, но не знал, как закончить.

— Когда я — что?

— Когда ты, — я с трудом подбирал слова, — в последний раз танцевал?

— Давно.

— Ну, сколько лет назад?

— Лет десять-пятнадцать. Может, двадцать. Пожалуй, двадцать. Я это дело бросил.

— В жизни не поверю. Чтобы Баг — да не танцевал? Ерунда какая-то.

— Честно. Даже выходные туфли отнес в благотворительный магазин. А в носках у нас пока не танцуют.

— Еще как танцуют! Даже босиком!

Баг невольно рассмеялся.

— Ну, ты и настырный! Ладно, спасибо за компанию. — Он начал пробираться к дверям. — Счастливо, гений…

— Погоди. — Я вышел следом за ним на солнечный свет и поглядел сначала налево, потом направо, как будто собирался переходить через дорогу. — Знаешь, чего я никогда не видел, но сгорал от любопытства? Ты похвалялся, что вывел на паркет три сотни самых заурядных дамочек — и каждая в считанные минуты превратилась в Джинджер Роджерс.[51] Но мне что-то не верится, ведь я в последний раз видел твой танец в тридцать восьмом.