Андрей Анисимов - Доступ к телу Страница 44

Лето семья сенатора проводила в загородном особняке, а Паскунова, если он оставался в Москве, обслуживали две домработницы. Их, как и весь штат, обслуживающий сенатора, оплачивала казна.

Кирилл Антонович прибыл через сорок минут после звонка брата и застал его за легким завтраком. Владимир Антонович усадил родственника за стол и поведал о своем разговоре с помощником президента. Услыхав, что тот запросил десятку с книги, Кирилл Антонович матерно выругался, хотя матерился крайне редко.

– Чего ты волну гонишь? – Беззлобно пристыдил Владимир Антонович: – Он же предложил свою маржу вложить в себестоимость.

– Все равно много. Ты и то пятерку просил.

– Кирюш, не первый день живешь на свете. Чем ближе к телу, тем выше процент. Не я это придумал. Мужика тоже надо понять – живет как на вулкане, могут ночью вызвать, могут заставить заснуть в Москве, а проснуться в Хабаровске. Ему хлебушек нелегко дается, вот и заботится о будущем. Без кресла ему и на паперти не подадут.

– Хорошо, я передам Духарикову, пусть сам голову ломает.

– А чего ему ломать? Ему надо писать письмо на имя министра образования. А дальше все как по маслу.

– Себестоимость не так трудно посчитать. Как он перед налоговиками выкрутится?

– И они с него свое получат. В нашей стране надо жить и другим давать. Это Духариков лучше тебя знает. Если ему даже один рублик останется, с такого тиража и это подарок. Без госзаказа он своими сраными учебниками даже задницу не подотрет. Учебники и Академия печатает, и само Министерство образования, и много кто еще, куда грамотнее его.

– Хорошо, Володя, я не против. Скажи, а по поводу Бородина с ним пообщался?

– Даже слушать не пожелал. Говорит, кому это нужно…

– Странно…

– Чего тебе странно? Я уверен, даже прикажи им президент пройти эту процедуру, они бы сто раз извернулись и не пошли. Тоже мне радость – честный чиновник! Без порток останешься.

– Нам не все равно, пойдут они или нет? Нам важно финансирование получить и свое отстегнуть.

– Это и ежу ясно. Повторяю для несмышленых – это никому не нужно.

– Вот и ошибаешься. Я Гураму только намекнул, знаешь, как у него глазки загорелись!?

– А бандиту зачем ген честности? Или совесть проснулась?

– Он не для себя. На него несколько тысяч гавриков вкалывает. Страдает от их воровства…

– А вот это интересно. Может, ему профессора впендюрить?

– Я сразу об этом подумал. Но ты еще попробуй. Не один Ляпунов к президенту вхож.

– Подумаю.

– Гурам просил отлоббировать повышение пошлин на минеральные удобрения. Сулит миллионы.

– А зачем ему это? У него же игорный бизнес.

– Игорный бизнес в городах запретили.

– Не смеши, он его в нелегалку переведет и загребет еще больше. Эти ребята с законами работать умеют. Вместо игорных автоматов залы для лотерей открывают. В общем, без дела не сидят.

– Этого я не знаю. Я, Володя, лишних вопросов никогда не задаю. А Гураму тем более. Сам признался – скупает компании, связанные с удобрениями, и готов платить.

– Большая канитель. Но подумать можно. Что он хочет конкретно?

– Запрета импорта или увеличения пошлин. А еще лучше и того, и другого.

– Хорошо, помозгую. Ты почему ничего не ешь?

– Завтракал.

– Минеральные удобрения, говоришь… Помнишь месяца полтора назад пошел отстрел мужиков, связанных с этим бизнесом. Его рук дело?

– Скорее всего. Он на весь прошлый месяц в Африку уезжал, две львиные шкуры приволок.

– Молодец, в львов почему не пострелять? И шкуры привезешь, и алиби добудешь. Хваткий грузин, но все равно бандитов не люблю. Это они от тупости. Головой не могут и палят. Поверь, Кирюш, моему слову – век туземцев в России кончается. Приходят умные русские ребята. Воруют, но с головой. У тебя все?

– Пока все.

– Ну, тогда езжай. Я посплю немного. От этих подковерных поездок устаешь больше, чем от работы.

Братья обнялись, и Кирилл Антонович дал брату возможность отойти ко сну. Полицейский, охранявший парадное, проводил его до машины. Стоянка тоже охранялась, но охранник знал брата сенатора в лицо и тут же поднял шлагбаум. Кирилл Антонович выехал на Рублевское шоссе, позвонил из машины Духарикову и назначил издателю встречу. Пусть его пара рублей за книжку с наваром высокого чиновника и собственного брата в сравнение не шли, но, как говорится, с миру по нитке… Кирилл Антонович работы не боялся. И хоть его брат не президент, а всего сенатор – доступ и к его телу свою таксу имел.

Гиви Бандария выслушал отчет своего заместителя Нодара и его ребят с окаменевшим лицом. Глава службы безопасности бизнесмена Злобия умел не выдавать своих чувств, будь то ярость или удовлетворение, и в присутствии подчиненных никогда не улыбался. Может быть, именно этим он внушал им ужас и уважение. Исполнитель, совершив ту или иную работу, никогда не знал, чем закончится его доклад – премией, мордобоем или смертью. Сотрудники Гиви передавали друг другу, как легенду, случай с одним нерадивым работником. Тот, вместо того чтобы проследить за клиентом, выпил лишнего и соблазнился предложением продажной девушки. Гиви выслушал его вранье, ни слова не говоря, достал пистолет и отстрелил работнику ухо.

Но Нодару подобное не грозило – его молодчики сработали чисто и наказания не боялись. Мало того, что в квартире профессора Бородина они умудрились установить три микрофона, так в тот же день сумели и записать интересующий босса разговор. И это еще не все – им удалось проследить за сыном профессора, который оказался ни больше ни меньше, как владельцем банка «Пробуждение».

Отпустив сотрудников, Гиви внимательно прослушал запись и составил полный отчет о проделанной работе. Гурам Давидович предпочитал лично выслушать начальника своей службы безопасности, но требовал и аналитической справки по интересующему вопросу. Такие бумаги он долго не хранил. Перечитывал по нескольку раз, а потом сжигал в камине. Но запоминал навсегда.

Закончив со справкой, Гиви позвонил хозяину и доложил о готовности к встрече.

– Дорогой, у меня сейчас люди, освобожусь, сам к тебе зайду, – ответил бизнесмен и отключил трубку.

Гиви понял – сегодня раньше ночи домой не попадет. Хозяин редко уточнял время своего появления. Во-первых, считал это ниже своего достоинства, во-вторых, не всегда сам знал, когда освободится. Гурам Давидович не вел четкого графика работы. В иные дни к нему люди тянулись нескончаемым потоком. С одними вел переговоры, другие уже ждали в приемной. Случалось и иначе – бизнесмен целый день слонялся по дому, бесновался с сыном или валялся у телевизора. Сегодня он вел прием. И когда он закончится, не ведал никто.