Роберт Уилсон - Мистериум Страница 44

В коридорах грязно и воняет кислым молоком. Школа теперь покинута всеми, кроме нескольких самых стойких учеников и преподавателей. Здесь в голове у Декса немного прояснилось, видимо, помогла знакомая унылая обстановка внутри здания. Аспирин не слишком снизил боль и температуру, но хотя бы позволил ему увеличить от них отрыв. Он кивнул Эмми Джексон, по-прежнему занимавшую вахтёрский пост. Директор, Боб Хоскинс, окликнул его, когда он подходил к двери своего класса.

— Чёртов холод, — сказал Хоскинс. — Света снова нет. Как вы наверняка заметили. Какой-то идиот взровал ночью бензоколонку и прокторы объявили, что отключают электричество. Говорят, на целую неделю. Можете себе представить такую мелочность?

— Кого-нибудь поймали? — спросил Декс.

— Нет. И именно это, я думаю, их и беспокоит. Если они найдут какого-нибудь бедолагу, чтобы повесить, они явно повеселеют. — Он вгляделся в Декса. — С вами всё в порядке?

— Грипп.

— Да уж, сейчас все гриппуют. Вы справитесь? Вы ужасно бледны.

— Со мной всё будет о’кей.

— Хорошо. Можете уйти раньше, если возникнет необходимость. — Хоскинс вздохнул. — Не знаю, впрочем, как долго мы здесь ещё останемся. Это как охранять пустой склад. Грустно, но правда.

В классе было так же холодно, как и в остальном здании. Декс забыл свои записи дома и сомневался, что сможет без них связно говорить в течение сорока минут. Когда начали заходить первые ученики, закутанные в потрёпанные зимние пальто, он объявил самостоятельную работу и велел им прочитать главу — три размноженные на гектографе страницы об участии Америки в первой мировой войне.

— Когда закончите, можете обсудить прочитанное между собой.

Время шло. Он сидел за большим столом и прикидывался, что проверяет задания. Задания были настоящие, он держал их перед собой и помнил о том, чтобы время от времени переворачивать страницы, однако слова были нечитаемые. Печатные и рукописные буквы словно зажили собственной жизнью; они подскакивали над страницей, как воздушные шарики.

Желание положить голову на стол и заснуть было очень сильным, и к концу своего второго урока он уже боялся, что просто отключится — голова уже заваливалась набок, когда прозвенел звонок. Ученики потянулись к выходу; некоторые странно на него смотрели. Шельда Бурмейстер, старательная девочка в очках с толстыми коррекционными линзами и драном бирюзовом свитере, остановилась перед его столом и дождалась, пока остальные пройдут.

— Мистер Грэм?

— Да? — Он направил тяжёлый луч своего внимания на неё. — В чём дело, Шельда?

— Вы, должно быть, порезались. — Она кивнула на стол. Он опустил взгляд. Кровь стекла по его левой руке и разлилась под рукавом пиджака. Где-то чайная ложка крови, подумал он.

— Да, похоже, — ответил он. — Похоже, где-то порезался. Спасибо, Шельда.

— С вами всё в порядке?

— Да. Иди. Всё будет хорошо.

Она ушла. Он встал. По раненой руке снова заструилась кровь. Теперь он ощутил её неприятную теплоту. Он плотно обхватил рукав и пошёл к двери. Может быть, он сможет отмыть его в туалете, сменить повязку…

Дверь открылась прежде, чем он её коснулся, и в класс вошла Линнет Стоун. Она была свежа и невозможно светла в белой блузе и серой юбке. Он в замешательстве уставился на неё.

— Декс? Я знаю, что мы не договаривались о встрече. Но я сегодня свободна до конца дня, и я подумала… Декс? Господи, что случилось?

Она подхватила его на лету и опустила на пол. Блуза запачкалась кровью. Он хотел извиниться. Простите, хотел он сказать. Но Линнет, класс, школа — всё вдруг пропало в неожиданно наступившей ночи.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Прошлое рождает будущее.

Согласно законам термодинамики ничто не умирает, лишь меняет форму. Мы повторяем наш эволюционный путь в утробе. Наша история как вида выгравирована на каждой нашей клетке.

Но эволюция может работать лишь под диктатом законов природы — и эволюция вселенной не в меньшей степени, чем эволюция жизни. В первую наносекунду первичной сингулярности всё, что существует ныне, стало следствием, которому было нужно лишь время, чтобы достичь воплощения. Ранняя вселенная содержала в себе человеческий разум точно так же, как жёлудь содержит в себе дуб.

Гностики говорят о Протеное: Разуме как первичной субстанции мира; Протенойя исходит от Несотворённого Бога, аггенетного (непорождённого) и андрогинного.

Человечество лишь фрактальное подмножество Разума в несовершенной плероме. Наша божья искра, наша апопасма тейон — уголёк Большого Взрыва. Сознание = квантовая механика архаичной вселенной, вторгающаяся в холодную материю посредством человечества.

Я считаю, что мы — тот рычаг, посредством которого нечто неописуемо древнее движет миром.

Глава одиннадцатая

Возвращение в столицу даже всего на неделю укрепляло и восстанавливало Саймеона Демарша. Что бы тут ни произошло — а он не ожидал ничего хорошего от запланированной встречи с Бизонеттом — у него будет время хотя бы ненадолго перевести дух.

Он доехал на грузовике до Фор-ле-Дюка, где на военном аэродроме его ждал массивный транспортник. Самолёт был оборудован скамьёй с мягким сиденьем, которая тянулась вдоль всей стальной внутренней стены — к немедленному огорчению для Демаршева позвоночника — и четырьмя коптящими двигателями, от лопастей которых дрожал фюзеляж, оглушая пассажиров. Самые надёжные самолёты перевели на западный фронт много месяцев назад. Однако Демарш забыл про свои неудобства, как только самолёт поднялся над облаками и направился прочь от садящегося солнца. Он летел домой.

Он позволил своему вниманию сфокусироваться на круглом окне напротив него, и все его мысли куда-то исчезли. Кроме тех моментов, когда самолёт делал поворот, в окне было видно только небо, по-зимнему синее, в зените становящееся чернильным.

Электрический обогрев не справлялся, и Демарш поднял воротник своего вестона.

Когда самолёт добрался до столицы, уже совершенно стемнело. Город был невидим, видны были лишь его огни, но настроение Демарша резко пошло вверх. Эти узоры электрических огней были знакомой территорией. Какие-то их части он знал наизусть. Он различил каменные павильоны Средоточия Бюро, когда самолёт достаточно снизился; несколько светящихся окон в зданиях иерархов и дежурные фонари, зажжённые во дворах. Затем навстречу колёсам самолёта выпрыгнула посадочная полоса.

Он выбрался из самолёта вместе с остальными пассажирами — несколькими рядовыми, которые опасливо поглядывали на него, пока он шёл по лётному полю к ожидавшему его автомобилю. Бюро прислало машину с водителем. Водитель не говорил по-английски, а по-французски — с сильным акцентом. Гаитянин, предположил Демарш. Множество гаитян было завезено в страну для заполнения неквалифицированных рабочих мест, сделавшихся вакантными в результате мобилизации.