Виктория Угрюмова - Огненная река (Кахатана - 3) Страница 44

Каэ высоко подпрыгнула и описала широкий полукруг клинком Тайяскарона, снеся голову с плеч одному из головорезов и отрубив кисть другому. Затем сделала сальто и нанесла прямой удар сверху - мощный и безжалостный. Пронзила четвертого врага острием Тайяскарона. И когда она на миг застыла на месте, обводя спокойным взглядом поле боя (не прошла даром наука Траэтаоны, который твердил: сохраняй спокойствие в схватке, страх губит разум, а сомнения душу), к ней раздвинув своих подданных, широко шагнул некоронованный король Сарконовых островов - рыжий детина в красном наряде, сжимающий в руках двулезвийный меч, с обоих концов обагренный кровью.

- Я убил многих твоих воинов, - рявкнул он. - Твоя очередь.

А больше ничего не сказал, только согнул ноги в коленях, сжался как пружина, тугими витками собирая тело перед решительным броском. Каэ заметила, что он дышит спокойно и ровно в отличие от остальных нападающих.

- Госпожа, - горячо заговорил над ухом матрос, - спасайтесь! Мы постараемся задержать его...

Он не договорил, его перебил отчаянный крик с верхней палубы:

- Красный Хассасин! Бегите, госпожа!

- Уже бегу, - процедила она сквозь зубы.

На нижней палубе в это время отчаянно сражался Рогмо, и с меча Аэдоны ручьем текла теплая кровь прямо в рукав его рубахи и широким веером слетала с клинка, когда он возносился вверх над головами врагов. Метал огненные шары маленький альв, лихо сдвинув на затылок свою незаменимую шапочку с пером. Что-то бурчал Барнаба, внося свою посильную лепту: если кто-то из пиратов появлялся из люка, чтобы добраться до альва, толстяк что было силы опускал ему на голову увесистую дубинку, оброненную кем-то в пылу схватки. Магнус метал в толпу нападающих короткие огненные стрелы, испепелявшие на месте, что в комплекте с шарами Номмо довольно сильно действовало на противника. Куланн со своим боевым топором нагнал на пиратов такого страху, что ему приходилось гоняться за ними по всей палубе.

Но они были сейчас очень далеко, как в ином мире. А здесь, сейчас, сию секунду, Красный Хассасин - самый грозный, самый известный пират своего времени, опытный и жестокий боец - готовился прикончить упрямую женщину, увеличив список своих побед. Каким-то непостижимым образом он понял, что главная добыча - вот она, перед ним. И если убить эту странную фехтовальщицу, то половина дела будет сделана.

Они столкнулись как гора и волна, как ветер и могучее дерево, как камень и время. Красный Хассасин мог с самим Бордонкаем поспорить, кто сильнее. И потому нелепо было предполагать, что маленькая, хрупкая Каэ выстоит против него. И матросы "Астериона" бросились на помощь своей госпоже, но пираты оттеснили их назад, к каютам, и там завязалась не менее ожесточенная схватка.

Как легко, как свободно летал в воздухе двулезвийный меч! С какой силой он пронзал пространство там, где только что стояла женщина, обрушивался сверху туда, где сию секунду находилась ее голова, пытался вышибить из ее рук полыхающие алым клинки. И все тщетно. Она утекала из-под удара, парировала выпад, снова и снова наступая на гиганта. И в какой-то миг ему вдруг показалось, что два воина сражаются рядом с ней, не отходя ни на шаг. Он попытался поразить одного из них, но только звон клинка был ему ответом.

Красный Хассасин был живой легендой. Иногда одного звука его имени было достаточно, чтобы противник застыл на месте, готовый к смерти. И поэтому он не поверил, когда длинное прямое лезвие легко миновало его клинок и вонзилось ему под левое ребро, даже боли почти не было.

На красном крови почти не видно, особенно в отблесках алого пламени. И потому многие пираты даже не поняли, что случилось, отчего их предводитель медленно опустился на колено, затем согнулся, уперев локоть в палубу, и только потом повалился на бок, выронив свой диковинный меч. Его борода уперлась в темное небо, в застывших глазах плясали отблески огня горящей галеры.

Только тогда над морем пронесся отчаянный крик:

- Красный Хассасин мертв! Она убила Красного Хассасина!!!

И это было сигналом к повальному бегству. Головорезы пытались убраться с корабля столь же отчаянно, как еще несколько минут назад стремились попасть на него. Но сангасои не давали им уйти безнаказанными: они убивали их десятками, воспрянув духом от известия, что их госпожа жива и уничтожила самого страшного из противников. Пираты падали, испепеленные фиолетовыми шарами и золотыми стрелами огней; они умирали под клинком Аэдоны - эльфийским мечом, который участвовал в сотнях сражений за свою долгую, бурную жизнь. Зарубленные жутким топором Куланна, пронзенные стрелами, насаженные на копья, Сарконовы пираты прокляли тот день и час, когда вздумали напасть на гордый красавец корабль, на всех парусах шедший к проливу Удевалла.

Находящиеся на двух уцелевших галерах пытались перерубить абордажные канаты, чтобы уйти на веслах в море, скрыться, надеясь на то, что их не станут преследовать.

В этот момент в воздухе пронеслось хрупкое, изящное тело, и вот уже Каэ стоит выпрямившись на борту вражеского судна.

- За мной! - крикнула она, взмахнув мечами. - Не дадим им сбежать!

И с яростными криками, размахивая оружием, воины Сонандана - справедливая месть за сотни разграбленных кораблей и тысячи загубленных душ - пошли на абордаж.

Все было закончено к восходу солнца. И когда розовый рассвет забрезжил над морем, сангасои уже закончили убирать с палуб "Астериона" мертвые тела. В живых не осталось ни одного головореза. А среди воинов Куланна и матросов было больше раненых, нежели убитых. Но все же без жертв не обошлось. Семнадцать человеческих жизней унесло с собой ночное сражение, и человек семьдесят были выведены из строя. Корабельный лекарь с помощью Номмо и Магнуса перевязывал раны, стараясь поспеть одновременно всюду.

Барнаба топтался у капитанского мостика, где Лоой - с перевязанной головой и левой рукой, обмотанной тремя слоями полотна, - тщательно выверял курс через пролив Удевалла. Корабль стремительно несся под полными парусами прямо в это узкое ущелье, где сталкивались два мощных течения, образуя гигантские волны и водовороты. Лоцман Яртон, посуровевший после смерти сына, напряженно всматривался вперед, ориентируясь по каким-то едва приятным деталям. Каэ рассматривала серьезные, сосредоточенные лица матросов, только по их выражению догадываясь о том, насколько сложен был предстоящий путь. Ибо капитан Лоой вел "Астерион" с такой легкостью, что этот переход мало чем отличался от всего предыдущего плавания по открытому спокойному морю.

Вокруг внезапно потемнело - это высокие берега Сарконовых островов угрожающе надвинулись на гордый корабль, стремясь раздавить его в своих смертельных объятиях. Волны что было силы заколотились о крутые борта, и также мгновенно и неожиданно все изменилось: просияло умытое, какое-то совершенно особенное, будто бы незнакомое, солнце, облегченно выдохнул капитан, так что по всему кораблю было слышно; стали спокойнее лица моряков, разгладились суровые морщины и жесткие складки у рта.